Впрочем, мы отвлеклись.
Иоакиму наследовал некто Ефрем – то ли грек, то ли русич. Скорее всего – последнее. Он учил пять лет, но пришелся Ярославу не по нраву и был сведен с епископской кафедры. Его сменит Лука Жидята.
3. Опять Польша
Русь понемногу восстанавливалась после череды внутренних войн. А у ляхов дела шли всё хуже и хуже.
Против Мешко Ламберта вспыхнуло недовольство в самой Полонии. Король поспешил помириться с чехами, чтобы сосредоточиться на решении внутренних проблем. Чехи получили Моравию, но Ламберта это не спасло. Дело в том, что многим польским племенам не нравилось католичество. Еще менее нравилась крутая власть князя/короля. Не вызывало симпатии социальное расслоение, которое связывали с принятием новой веры. Народ беднел.
Война с немцами возобновилась. В Хильдесхаймских анналах об этом говорится так. «Император с малым войском саксов осенней порой вторгся в землю славян и заставил Мешко, который долго ему сопротивлялся, вернуть область Лаузиц (Лужица. – С. Ч.) с несколькими городами… и заключить клятвенный мир. Всего через месяц после этого Мешко подвергся внезапному нападению со стороны своего брата Безприма и был вынужден бежать к Ульриху в Чехию» (14 инд. 1031). Ту же информацию кратко пересказывают Альтайхские анналы.
Итак, случился переворот, Ламберт бежал, а правителем сделался его брат Безприм (1031–1032). Он стал вассалом немецкого короля в ранге простого князя, утратив королевский титул и отослав Конраду королевский венец «вместе с другими регалиями, которые незаконно присвоил его брат (Хильдесхаймские анналы. 14 инд. 1031). Мешко укрылся в Чехии. Он всё-таки вернулся к власти через год, сверг Безприма (Хильдесхаймские анналы сообщают, впрочем, что Безприм «из-за чудовищной жестокости своей тирании был убит своими людьми»).
Да только сам Мешко повел себя так жестоко, что обрел всеобщую ненависть и погиб в результате заговора. Не исключено, что автор Хильдесхаймских анналов перепутал его смерть со смертью Безприма, тем более что события в Польше развивались быстро, а известно о них было очень мало. Под 1034 годом встречаем в Анналах упоминание, что «Мешко, князь Польши, погиб внезапной смертью, и христианство… – о ужас! – к несчастью, погибло».
Распря разгоралась.
В Польше вспыхнули восстания общинников, которые перебили княжую дружину, и страна развалилась на племенные области, в которых язычники стали избивать христиан. Хаос продолжался пять лет, пока к власти не пришел сын Ламберта – Казимир I Восстановитель (1039–1058). Он собрал польские земли, кроме отделившегося Поморья, где восторжествовало язычество.
Неужто Ярослав Мудрый не воспользовался польскими смутами? Воспользовался, да еще как!
Под 1031 годом читаем о его вторжении в Польшу. Дата, скорее всего, неверна, ее нужно сместить на год позже. Но события примечательны. «Ярослав и Мстислав, собрав воинов многих, пошли на поляков, и вновь заняли Червенские города, и повоевали землю Польскую, и много поляков привели, и поделили их. Ярослав же посадил своих поляков по Роси; там они живут и по сей день». Жаль, что нет подробностей взятия городов. Понятно лишь, что осады повсюду увенчались успехом. Именно теперь, по нашему мнению, пал Брест. Оттуда, в общем, и начался поход. Затем Ярослав идет на юг, берет Червен, сильную крепость Перемышль и иные города. Складывается ощущение, что обошлось почти без боя. Города, еще недавно враждебные, сами открывают ворота перед русичами; а почему?
Ответ напрашивается сам собой. Люди боятся смуты, которая разгорелась в Польше, и выбирают власть русского князя как меньшее зло. Ярослав гарантирует порядок, он умен и не станет примучивать новых подданных. К тому же Галиция и Волынь были, видимо, христианизированы настолько, что боялись языческих эксцессов, которые неизбежно совершились бы после возможного переворота.
Так Ярослав извлек выгоду из беды соседа. Подобным же образом, как польский сосед за полтора десятка лет до этого извлек пользу из русской беды.
Русская рать вторглась было в самое Польшу, чтобы возвести на престол Одона, но страна пребывала в таком хаосе, что ни присоединить ее, ни навести элементарный порядок не вышло. Одона бросили, а граница между Польшей и Русью надолго стабилизировалась.
Что касается Одона, то он сражался с язычниками и, видимо, поначалу добился успеха, но затем потерпел поражение и погиб (ок. 1033). Узнать подробности не представляется возможным. Хронисты путают Безприма и Одона, проступки одного из них приписывают другому и наоборот.
…В 1032 году Ярослав строит города на реке Рось и населяет их пленными поляками да чудаками. Так возникли Корсунь, Триполь, Юрьев. Образовалась оборонительная линия. Эти города не раз будут пустеть и заселяться вновь.
Цель строительства – отогнать степняков к югу и обезопасить южную столицу – Киев. На какое-то время эта тактика принесла успех. Но всё же судьба поселенцев-пограничников будет трагична: их перебьют в многочисленных войнах. Впоследствии князья изменят политику. По берегам Роси они поселят степняков: туркмен да каракалпаков. Мобильные отряды этих племен справятся с обороной границы гораздо лучше.
В том же году ватага новгородцев во главе с каким-то Улебом отправилась грабить югру, богатую пушниной. Югра – это угры, ханты. Их предки пришли сюда из южносибирских степей. Другая часть угров создала королевство Угорию – нынешнюю Венгрию. А третья часть – Великая Венгрия на Урале – впоследствии отуречилась и стала Башкирией. Правда, еще в XIII веке башкиры и венгры понимали друг друга, то есть говорили на одном языке.
Нападение на югру закончилось неудачей. Ханты отбились от русских, Улеб погиб, поход завершился бесславно. До покорения этих краев русскими было еще далеко.
А мы перенесем наше внимание на левый берег Днепра и посмотрим, чем занимался Мстислав Черниговский в это время, кроме похода вместе со старшим братом на Польшу.
4. Восстановленный каганат
Складывается ощущение, что черниговский князь предпринял попытку восстановить Хазарский каганат, только в новом качестве. Главными в его государстве были не евреи, но русские. Однако евреи, видимо, сильно влияли на дела управления. Сходная ситуация возникнет позже в Киеве в эпоху Святополка II (1093–1113).
Полного копирования этнической модели, реализованной в Хазарии, быть, конечно, не могло. Хазары довольно индифферентно относились к религиозным вопросам, а ведь религия была этническим индикатором. Часть этого народа верила в Тэнгри – Вечное Синее Небо. Однако другая часть приняла христианство, третья часть – мусульманство. И тогда этнос развалился, как снежный сугроб по весне, и растаял. Но почему хазары стали менять веру? А главное, почему этот процесс не направляло и не предупреждало правительство?
Оно контролировалось евреями и было заинтересовано как раз в обратном. А именно в плюрализме мнений. В этом случае этнос хазар оставался раздробленным, а за проступки правительство некому было спросить: единая хазарская община распалась на группировки, которые относились друг к другу если не враждебно, то отчужденно и настороженно. В самом деле, представим, что в вашем городе какая-то группа принимает ислам, причем не жители отдельных домов, а целый микрорайон. Как вы отнесетесь к этому? С осторожностью. И поймете, что перед вами – чужие.
