Поэтому она ринулась в атаку:
— И чтобы все было ясно до конца… пока мы занимаемся сексом, будем верны друг другу.
— Может, хватит разговоров о сексе? — взорвался он. — Твердишь о нем с таким видом, будто на нас напала эпидемия гриппа! И я не нуждаюсь в лекциях на тему верности!
— Я не читаю лекций.
Рен, не выдержав, засмеялся.
— Ладно, — сдалась она, — наверное, ты прав. Давай. Твоя очередь.
— Разрешаешь?
— Конечно. Уверена, что у тебя тоже будут условия.
— Как ты догадалась?
Она наблюдала за его усилиями придумать парочку пунктов и едва подавила порыв предложить несколько вариантов.
— Так и быть, — вздохнул он. — Унесу вещи, как только мы вернемся. Но если мы «занимаемся сексом», потом я ocтаюсь у тебя.
— Согласна.
— А если мы не «занимаемся сексом» и я вынужден провести ночь на вилле со всеми хулиганами, которых ты мне навязала, не ожидай от меня хорошего настроения на следующий день. Если я пожелаю затеять скандал, так оно и будет.
— Прекрасно. Но ты не можешь требовать от меня заткнуться.
— Заткнись.
— И еще одно.
— Ничего не желаю слушать.
— Прошлой ночью ты перешел границу. Не желаю, чтобы ты делал это снова только потому, что я ошиблась, установив именно эту определенную границу.
Рен хитро прищурился:
— Какую именно границу я перешел?
— Ты сам знаешь.
— Не стесняйся в выражениях. Хоть раз в жизни развяжи язык! Это та поза, когда ты сомкнула колени вокруг…
— Довольно!
— Бэби, когда ты ошибаешься, ты ошибаешься. И ничего тут не поделать, — сатанински ухмыльнулся он. — По-крупному. И поэтому интересно бы знать…
— Не могу сказать. Я думаю над этим.
— Как ты догадалась, о чем я собирался спросить?
— Я чрезвычайно проницательна. Ты мужчина и поэтому хотел бы немного взаимности.
— Не собираюсь срывать сделку. Я более чем счастлив создавшимся положением.
— Приятно слышать.
— Но не желаю чувствовать, что на меня давят. — Спасибо, не буду.
— Единственная причина, по которой я заговорил об этом, — желание убедить тебя. И дать понять, что если когда-нибудь решишь… потерять голову, я буду вести себя как истинный джентльмен.
— Ну как же может быть иначе!
— Ты так хорошо меня понимаешь!
Дождь запер их на вилле на все утро и половину дня. Гарри слонялся по комнатам с прижатым к уху сотовым, избегая только тех мест, где мог столкнуться с Трейси. Трейси играла с девочками в Барби, пока не почувствовала непреодолимое желание оторвать голову тощей стерве. Она пыталась развлекать Джереми карточными играми, в которые тот не хотел играть. Дети дрались. Коннор дергал себя за ухо, ноги Трейси отекли, а это означало, что придется отказаться от соли, но какой смысл в жизни без соли? Только при одной мысли об этом хотелось немедленно сгрызть большой пакет картофельных чипсов.
Она наконец сумела уложить Коннора спать, дождь прекратился, и дети побежали играть во двор. Трейси была готова рыдать от радости, но при виде Гарри, в очередной раз звонившего по телефону, снова расстроилась.
Трейси подумала о словах Изабел… вернее, о вопросе, который та просила задать: какие три вещи требуются от нее, чтобы сделать Гарри счастливым?
В этот момент она ненавидела Изабел Фейвор почти так же сильно, как Гарри.
Он сделал ошибку, пройдя мимо как раз в ту минуту, когда она споткнулась о футляр его лэптопа, который Коннор таскал за собой. Трейси подняла футляр и швырнула в него. Он не вскрикнул. Впрочем, Гарри никогда не кричал. Эта привилегия в семье принадлежала ей. Гарри просто закончил разговор и окинул ее неодобрительным взглядом. Точно таким, какой устремлял на напроказивших детей.
— Уверен, что у тебя была для этого причина.
— Жаль, что это не стул. Все утро шел ливень, а ты ни разу не помог мне с детьми.
— Мне нужно было срочно посовещаться. Я уже сказал, что отменил все встречи и перенес две презентации, но об этом нужно было позаботиться немедленно.
Она знала, что его проект достиг критической точки и он уже оставался здесь куда дольше, чем она смела ожидать. Кроме того, Гарри проводил больше времени с детьми, чем она, но боль и обида не давали Трейси рассуждать здраво.
— Хотела бы я иметь роскошь болтать по телефону, как только заблагорассудится.
Когда она успела превратиться в такую фурию?! Когда муж разлюбил ее.
— Сделай милость, успокойся! Нельзя ли хотя бы раз в жизни притвориться нормальным человеком?
Отстраняется от нее… всегда отстраняется. Указывает ей ее место. Делает вид, будто ее чувства не имеют значения, лишь бы в них не разбираться.
— Какой смысл, Гарри? Зачем притворяться? Я снова беременна, ты меня не выносишь, мало сказать, терпеть не можешь. Господи, меня от тебя тошнит.
— Перестань разыгрывать драмы. Я привыкну к очередному ребенку. Ты раздуваешь из мухи слона только потому, что тебе все надоело и очень хочется поразвлечься.
Вечно он принижает ее! И она больше не вынесет ни минуты этой холодной отчужденности, ни секунды сознания того, как мало значит для него их любовь.
— Это все беременность. Ты слишком остро реагируешь на самые обычные вещи. Гормоны ударили тебе в мозг, поэтому ты не в силах мыслить здраво.
— Год назад я не была беременна. И разве так уж была не права, когда мы поехали в Ньюпорт и там ты все время висел на телефоне?
— Тогда были чрезвычайные обстоятельства.
— У тебя всегда чрезвычайные обстоятельства.
— Чего ты хочешь от меня? Скажи, Трейси. Что сделать, чтобы ты была счастлива?
— Почаще бывать дома!
Опять это холодное замкнутое выражение.
— Постарайся взять себя в руки, пожалуйста.
— Чтобы превратиться в такого же робота, как ты? Нет уж, спасибо.
Гарри покачал головой:
— Все это пустая трата времени. Зря я остался.
— Так уезжай! Ты ведь именно этого хочешь! Убирайся, чтобы не видеть своей жирной жены-истерички!
— Может, так я и сделаю. Проваливай.
— Ты своего добилась! Попрощаюсь с детьми и немедленно уезжаю.
Пинком отбросив футляр от лэптопа, он вылетел из комнаты.
Трейси рухнула в кресло и заплакала. Она все-таки поставила на своем. Прогнала его навсегда.
«Скажи, Трейси. Что сделать, чтобы ты была счастлива?»
