— Нашу школу заминировали?! — удивилась я. — Кто это мог сделать?!
— Какие-то детишки, — подал голос молодой. Я его не знаю. Новобранец. Впервые с ним вижусь. Неприятный парень. Смотрит на меня, как будто раздевает взглядом. Это мне не нравится — только не он.
Ощутив дискомфорт, я закуталась в халат плотнее, убрала влажные волосы за плечи.
— А может, и не детишки, — добавил старший, гоняя во рту зубочистку. — Мы можем осмотреть ваш дом?
— Мой дом? А зачем? Джоша сейчас нет, он в отъезде.
— Да, — кивнул офицер. — Мы знаем. Конечно же, мы это знаем. Потому и заглянули к вам. Шериф просил приглядывать за вами на тот случай, если будет угроза.
— Угроза? — нахмурилась я. — Какая еще угроза?
Полицейские прошли в мой дом без спроса и стали осматривать все вокруг. Было очевидно, что ищут Марселя. Но его здесь уже нет.
— Вам известно о том, что Марсель Дробински вышел из тюрьмы?
У меня перед глазами снова пролетел тот вечер у родителей. Наш разговор со сводным братом. Вещий сон. И наша с ним встреча — сегодня, перед тем как вернулись копы. И я теперь молчу об этом.
Почему-то.
Как же это странно…
— Да, я слышала об этом.
Старший поднял с полу кусок чашки и глянул на меня:
— Это муж вам рассказал о том подонке?
— Да, — кивнула я автоматом. Но затем вдруг вспомнила, что Джош как раз молчал. Он не сказал о нем ни слова, чтобы я не думала о прошлом. Полагал, что сможет уберечь жену от кармы. — То есть нет. Я хотела сказать, что он мне не говорил.
— А откуда вы тогда об этом знаете? Вам кто-то рассказал? — щурился офицер, рассматривая чашку на столе. Вторую. Из которой пила я. Выходит, чашек с чаем было две. Разве не странно? — Может, — присматривался коп и подходил все ближе, ближе, ближе… — кто-то заходил к вам в гости, пока мы были в отъезде?
Я почувствовала, что он давит на меня. Пытается разговорить, вывести на чистую воду. Добыть правду.
Но имею ли я право выдать Марса? Да и если расскажу — он может вернуться. Он вернется, обязательно вернется. И он мне обещал, что если проболтаюсь — будет хуже.
— А могу ли я узнать, что вы вообще делали возле моего дома? — сложила я руки на груди. — До того, как отчалили по вызову?
— Мы патрулировали город, мэм.
— Из ваших слов я поняла, что вы пасли как раз меня. Стояли возле моего дома. Какое совпадение, правда?
— На что вы намекаете? — будто не понял полицейский.
— Скажите мне честно, шериф приставил ко мне патруль?
— Можно и так сказать.
— Что это значит?! — закипала я.
— То и значит, дорогуша, — отмахнулся коп, поглаживая теплый чайник. — Здесь был кто-то еще? Кто-то заявился к вам на чай? Чашек ведь было две, не так ли?
— Скажите мне прямо — я под домашним арестом?!
Марс мне так и говорил. Джош решил закрыть меня в клетке и приставил охрану. Я под арестом, словно преступник. Вот только маньяк ко мне проникнуть может, а я сама выйти из собственного дома не могу.
— Нет. Вы не под домашним арестом. Такого постановления не было.
Полицейский расхаживал по кухне и шел как раз в тот угол, где лежал на полу револьвер. А в метре от него — рассыпаны патроны.
Если он увидит это, мне несдобровать.
— Постойте, постойте! — бросилась я к офицеру, перерезала ему путь и заслонила вид на тот бардак своим лицом. — Если вы говорите, что никакого домашнего ареста нет, то я свободна?! Вольна делать, что хочу?!
— Да, мэм. Само собой. У нас свободная страна, никто не может быть ограничен в действиях иначе как на основании закона либо решения суда.
— Это значит, что я могу сейчас одеться и выйти из дома?
Он склонился ко мне и отвели на ухо:
— Нет. Ты этого сделать не можешь. — Его слова звучали словно приговор. Я и правда под домашним арестом. Только неофициально. Джош держал меня в ежовых рукавицах, словно я зверек, а не женщина. Будто я не человек, а диковинная вещь. — А теперь отойди, пожалуйста, в сторону. Дай мне осмотреть твою кухню в поисках улик.
— Каких улик? — дрожал мой голос.
Из глаза стала течь слеза. Непроизвольно. Я представила себе, что Джош про все узнает. Еще шаг — и полицейские увидят пистолет. Они поймут, что здесь произошло нечто плохое. И запретное.
— Каких улик? — повторил мужчина в полицейской форме. — Доказательств того, что здесь кто-то был. Кто-то еще.
— Здесь никого… — сводило горло судорогой, — никого не было. Только я одна.
— А почему же ты тогда плачешь?
Он стер с моей щеки слезу. Я чувствовала, как земля уходит из-под ног. Меня практически раскрыли.
— Потому что чашку жалко. Она разбилась, когда вы пришли. Я испугалась, выронила ее на пол. Джош ее любил — она принадлежит ему. И он теперь расстроится.
— А может, — усомнился коп, — ты мне просто врешь? И чашку разбил кто-то другой?
— Нет, — трясла я подбородком. — Нет, здесь никого не было.
— Отошла, — скомандовали мне.
Но в ту же секунду из спальни послышался голос второго.
— Шеф! Погляди-ка на это!
Когда я услышала эти слова, у меня внутри все похолодело.
Они нашли те самые улики. Вот теперь мне не отвертеться. Даже если расскажу всю правду, то буду выглядеть нелепо. Буду выглядеть соучастницей. Эти копы все расскажут Джошу, и тогда мне крышка.
— Что там?! — отвлекся офицер, позволив мне сгрести патроны на полу и выбросить все в мусорное ведро. Вместе с револьвером. — Ты что-то нашел?!
Я вбежала в спальню вслед за полицейским. Там стояла камера. На штативе. Объектив смотрел на кровать. Я была почти уверена, что запись продолжается, она идет без остановки с того самого момента, как Марсель ее включил.
— Тут, по ходу, порнушку записывали, — ухмылялся молодой патрульный. — Камера, штатив, — показывал он руками на обстановку, — изголовье со следами связывания… Посудите сами. На что это похоже?
Я горела от стыда. На полу лежали тряпки от разорванных трусов, пижамы. Валялись мои штаны — те самые, которые снимал Марсель с таким предвкушением. Здесь пахло сексом. Чем-то горячим и влажным, очень страстным.
Но я понимала, что уже не отовраться. Я взята с поличным. Даже нечего добавить, нечего сказать в свое оправдание. Камера у них в руках, сейчас они все увидят сами.
— Что ж, миссис Финчер… — старший офицер поднял с полу мои штаны от пижамы, держа их брезгливо двумя пальцами. — Это ваше?
— Да, мое.
— Может, вы расскажете нам, что здесь произошло?
