— Погоди…
— Нет уж, ты погоди! — тыкаю в грудь обтянутую белой рубашкой и тут же отвожу руку, потому что боюсь слишком многого себе позволить. — К твоему сведению, так девушек не клеят! Если ты хотел поиздеваться, тебе удалось, а теперь дай пройти, я хочу уехать!
К моему удивлению, Хасанов отступает, и я беспрепятственно выхожу в коридор и шагаю к лестнице. Дежавю накрывает так резко, что приходится сморгнуть эти призраки прошлого, но от чувства не избавиться.
— Два часа еще не прошли… — напоминает мне вслед, и меня едва не подбрасывает от злости.
— Плевать мне! — делаю шаг, еще один, а потом сама же, как последняя идиотка, останавливаюсь и оборачиваюсь. Эта наглая двухметровая скотина все еще стоит у двери, скрестив руки на груди. — Что мне надо сделать, чтобы ты отстал от меня с этим дурацким контрактом?
19
— А как ты думаешь? — улыбается, расцепляя руки, и делает шаг ко мне. Мне бы отвернуться и сбежать по лестнице, но я стою и жду зачем-то своей гибели ведь знаю, чем все кончится, но… — Неужели я настолько тебе противен? — шепчет глухо, аккуратно, но настойчиво склоняясь ближе. Руки опускаются на мою талию, и на ней замирают, не сдвигаясь ни на сантиметр. — Ведь мы не врагами расстались, я же отпустил тебя, помнишь?
Помню…
Как вообще можно об этом забыть? Как можно о нем забыть?
Я не знаю, мне так и не удалось…
— И после ты все равно бежишь, хотя я уже не гонюсь за тобой… Восемь лет я не гнался, отпустил, ты сама просила, — режет без ножа, и мои веки опускаются и я делаю маленький крошечных вдох ровно столько на сколько хватает выдержки и вены отравляет аромат кедра. Он такой… — Отпустил и жалел. Готов был землю жрать, только бы нарушить слово, но не нарушал его потому что дал его тебе…
Сглатываю ком в горле, и сжимаю кулаки только бы не коснуться этих гигантских плеч.
— И теперь я в опале, но почему? Что не так сделал? — его колючая щетина касается моей щеки и мое тело прошивает дрожь. — Виноват, что не признался, кто я, на маскараде? А ты хотела этого? Хотела знать, к кому жалась? Хотела знать, кто за твоей спиной? — замолкает. А я мысленно отвечаю на его вопрос. Мне было плевать кто там, важнее были те ощущения, что он дарил. — Или позднее в темной комнате? Тебе правда было не плевать, кто я? Почему же тогда ты вела себя так, — руки сдвигаются на сантиметр к спине, и моей груди касается его горячая, — словно тебя это не волнует. — Еще на сантиметр к спине и я оказываюсь прижата к стальной груди Армана, дыхание перехватывает, и я позволяю себе уткнуться в белоснежную ткань его ворота носом, чтобы вдохнуть его запах. Хотя бы на одну секунду сойти с ума… — А когда узнала, снова возненавидела меня? Почему?
Шеи касается его горячее дыхание, и я откидываю голову, позволяя губам скользнуть по нежной коже. Рваное дыхание срывается с губ, и я вскидываю руки и вцепляюсь ими в широкие плечи Хасанова, только бы не упасть.
— Потому что бежишь не от меня, Ангел. От себя бежишь. От своих чувств… — щека скользит по щеке, и Арман чуть отстраняется и заглядывает в мои глаза. — Но зачем бежишь? Оба прекрасно знаем, чего хочу я, — опускает взгляд на мои губы, а потом снова в глаза. — И чего хочешь ты… — его шепот пьянит, и голова начинает кружиться. А может он прав? Хватит убегать? — Ведь не зря же ты поехала к своему хахалю после нашего настоящего свидания, хотела чтобы тебя оттрахали.
Замахнулась, ударила.
Ни разу.
Ни один человек на Земле не мог так легко выдернуть меня из состояния покоя в состояние дикого бешенства. Меня затрясло.
— Ненавижу тебя! — столько ярости в голосе, что самой страшно.
— Что, правда глаза колет? — улыбается, издевается, явно этого и добивался: чтобы я прильнула, а потом оттолкнуть, наотмашь ударить словами… и ведь удалось! — Неприятно когда тебя бортуют киса, почему тогда делаешь это с другими?
— Сволочь! — толкаю в грудь, отступает, а я сбегаю по лестнице, но в спину летит его почти ласковое.
— Сука… — и чуть тише, но я зачем-то это слышу: — моя сука.
Ненавижу! Пусть к чертям катится со своим контрактом!
— Не спеши, я отвезу.
— Пошел к черту! — глаза бы выцарапала скотине!
— Ну нарываешься ведь, кис, — цепляет ключи с полки и выходит вслед за выскочившей мной на крыльцо. Серый седан припаркован у входа. Сейчас бы биту, и спустить пар на его мегатачке, чтобы не смел больше издеваться. Но что-то подсказывает, ему плевать на нее. — Помнишь, я обещал кое-что?
— Не посмеешь, ясно! — чувствую как налетает, хватает за талию, ноги отрываются от земли и я вскрикиваю, в страхе хватаясь за что попало, а точнее за шею бывшего мужа. — Пальцем не тронешь меня, понял!?
Поднимает на руки как гребаную невесту и замирает, глядя на мое раскрасневшееся от злости лицо.
— Не трону. Удивительно что ты только сейчас это поняла…
А потом целует.
Просто тянется и касается губ так нежно, словно не он только что там сыпал намеками. Словно не он хотел задеть и под кожу пролезть. Словно там был другой Арман, а тут незнакомец, тот самый что дышал мной.
И от этого как контрастный душ по телу прошибают мурашки. Сжимаю его шею, чтобы удержаться.
— Всю душу из меня нахрен вытрясла, Ангел, как ты это делаешь? — снова сминает губы, и я отвечаю. Целую, пью его дыхание, растворяюсь в нем как в сладком ветре и таю от этого ощущения.
А потом из этой неги меня резко выдергивает вибрация в телефоне, и я вздрагиваю, что не укрывается от Армана.
Опускает на землю, тянусь в карман юбки, и там за очками лежит мой мобильный.
— Мам, ты где? — любимый голос заставляет торопливо отступить на пару шагов и убавить громкость в трубке на минимум. Холодный пот прошибает тело. Только бы он не услышал!
— Скоро приеду, ладно? Дождись меня любимый… — замираю назвав сына так безотчетно, но в голове тут же проносится мысль, что Хасанов все расценил иначе. — И я тебя.
Кладу трубку и оборачиваюсь к уже взявшему себя в руки Арману. Снова на лице непроницаемая маска, значит точно все слышал… Отвожу глаза.
— Отвезешь? — спрашиваю. Он молча кивает и идет к водительскому, игнорируя стоящую у пассажирской двери меня. Красноречивее любых слов.
Я снова в опале.
20
— Арман Ренатович, входящий на второй линии, — голос секретарши все настойчивее звучит где-то вдалеке, а я ощущаю как залипаю на страницы контракта. — Арман Ренатович!
Смаргиваю оцепенение и поднимаю взгляд на селектор. Жму кнопку.
— Соедините.
Откладываю ручку и отворачиваюсь к панорамному окну, глядя на суетящийся под ногами вечерний город.
