— Спасибо… — она поджимает ноги под себя и начинает есть, и я тоже вдруг осознаю, что даже не обедал, спешил успеть побольше чтобы раньше освободиться.
Едим в молчании. Доедаю отбивную, мысленно давая себе задание поблагодарить Людмилу что выбрала неплохой ресторан. Ангелина тоже справляется с ужином и поднимается на ноги, забирая у меня пустую тарелку. Она так и не обулась и я смотрю как под тканью ее брюк мелькают голые ступни. Никогда не думал, что заведусь от одного лишь их вида…
— Кофе хочешь?
Киваю и усаживаюсь на диван, не отрывая взгляда от точеной фигурки напротив. Лина ловко заправляет кофемашину и привстав на цыпочки достает из шкафа коробку конфет. Тянет за язычок и надрывает упаковку, комкая ту в мусорку, а я вдруг осознаю что уже давно не чувствовал себя так хорошо.
Нравится наблюдать за ней. И пускай она одета строго: черные брюки и белая блузка, под которой виднеется кружево лифчика, но моя фантазия уже в красках надо мной издевается… Первым делом я высвобожу ее волосы из этого нудного пучка, дам им рассыпаться по плечам, зароюсь в них пальцами. Потом расстегну пару пуговиц на блузке…
— С сахаром? — оглядывается и переспрашивает, потому что я залип и не понял, что она спросила. Киваю. Да хоть с мышьяком.
Потом расстегну манжеты ее кофточки и закатаю рукава на пару подгибов, чтобы оголить хрупкие запястья. Потом коснусь пухлых губ и смажу с них помаду большим пальцем, чтобы стереть эту строгость в ее облике…
— Сливки?
— Да, — отзываюсь глухо и понимаю, что если я поднимусь на ноги будет очень заметно, как она на меня действует. Придется сидеть.
Ангелина ставит на поднос чашки и конфеты и ловко лавируя между горами учебников плывет по кабинету к дивану, где я сижу. Опускается рядом, а я, не дав ей взять чашку, забираю поднос и ставлю на пол.
32
Она вздрагивает, с легкой паникой провожая глазами наш кофе. Тянусь и не давая ей сообразить, вынимаю заколку из стянутых в пучок волос. Пряди рассыпаются, и кабинет наполняется ароматом ее шампуня и духов.
Рваный выдох срывается с пухлых губ, и я придвигаюсь ближе, машинально касаясь ее запястий. Они такие тонкие будто хрустальные, и я высвобождаю пуговичку из петли неверными пальцами, а потом проделываю то же самое со второй.
— Что ты… — замирает на полуслове когда видит, как я заведен. Не отвечаю, медленно подворачиваю манжеты, и она не спорит. Но выдержки у обоих хватает ненадолго. — Арман…
Шепчет растерянно, когда расстегиваю верхнюю пуговичку ее блузки. Хочет остановить, но почему-то не останавливает, и я тянусь ко второй. Жилка на шее начинает биться явственнее, Ангелина сглатывает, а я расстегиваю третью и отчетливо вижу край белого кружева на ее груди. Четвертую. Пятую. Теперь перед моими глазами предстает тонкая полосочка кожи под белым кружевом, настолько сильно разошлась блузка, но пригрози мне сейчас убийством, я не соглашусь прекратить разглядывать ее идеальную грудь.
Медленно развожу в стороны полы ее блузки, которая теперь застегнута лишь на две пуговицы на талии и сглатываю, рассматривая темные ореолы сосков под прозрачным кружевом. Член уже ломит, но я не касаюсь груди, хотя больше всего на свете хочется податься вперед и попробовать их на вкус. Вместо этого тянусь к пухлым губам сейчас соблазнительно расслабленным и смазываю помаду большим пальцем, пачкая изящную щеку.
Ангел прикрывает глаза и вдыхает, а я еще раз сминаю нижнюю губу, стирая алый след, а потом не выдержав этой пытки подаюсь вперед и целую Ангелину.
Успеваю уловить глухой стон, прежде чем мои губы сомнут ее, и язык раздвинет их, чтобы добраться до ее языка.
Малышка вздрагивает и позволяет притянуть ее к себе на колени и полностью отдается в мою власть. Мой мозг отключается, когда она робко отвечает на мой поцелуй, дрожа от кроющих эмоций.
Безотчетно усаживаю ее спиной к своей груди и перебросив ее длинные пряди на одно плечо касаюсь ее шеи губами, покусываю дразню. Её спина выгибается…
Раздвигаю свои колени, заставляя Ангелину сделать то же, и чувствую как ее ноготки впиваются в мои бедра.
Да, малышка, я тоже хочу большего.
Руки сами скользят по тонкой талии, выше к вырезу блузки, и я отвожу кружево ее лифчика, оголяя сочную грудь. Она сильнее сжимает руки на моих бедрах, а я перекатываю шарики сосков между пальцами, смакуя вкус ее кожи на губах.
Ангелина стонет, и откидывает голову на мое плечо, а я безотчетно начинаю покачивать бедрами, имитируя медленные неспешные выпады. Член упирается в ее попку как камень, его ломит, и яйца тяжелеют. Хреновая идея начинать все это тут, но сил держаться нет.
Сминаю нежную плоть рукой, а вторая скользит вниз, расстегивает пуговицу на ее брюках. Пальцы сдвигают кромку белья и медленно ползут ниже, и мы оба громко выдыхаем, когда я касаюсь истекающих влагой складок. Там так жарко и мокро, что становится невыносимо, хочется сдернуть эти чертовы брюки, но в сознание врывается назойливый голос из приемной…
— Ангелина Викторовна, вы здесь?
Замираем. Сквозь дикое разочарование и физическую боль я вынимаю палец из тугого лона и прекращаю терзать тяжелую грудь. Ангелина как на пружине подскакивает и начинает застегивать блузку, рассеянно отвечая.
— Да, я еще не закончила, пожалуйста, оставьте открытым черный вход…
Наблюдать, как она дрожащими руками пытается заправить блузку в брюки забавно, если бы не было так мучительно больно ее хотеть сейчас. Мой палец все еще в ее соках, а в груди тяжело давит от неудовлетворенности, но я понимаю что сейчас с этим ничего не поделать…
— Хорошо, я буду внизу, — дверь приемной хлопает, и Ангел тут же прекращает попытки застегнуть хоть одну пуговицу и ее руки опускаются.
На меня не смотрит, точнее смотрит куда угодно только не на меня, и это начинает раздражать.
— Ангел…
— Давай выпьем кофе и закончим, наконец.
Кончим, ты хотела сказать?
— Эти учебники…ступить некуда, — сердито хватает чашку и залпом ее выпивает, а потом со стуком ставит на поднос и, подойдя к окну распахивает его, впуская в комнату свежий ветерок. — Душно безумно.
33
Спустя примерно полчаса я устаю уговаривать себя, что не хочу Ангелину, и мой не проходящий стояк — просто иллюзия. К счастью, с учебниками мы к этому времени заканчиваем, видимо Ангел спешит как можно скорее все завершить, а я не возражаю.
Раскладываем стопки пакетов у входа в приемной, и кабинет пустеет. Ангелина убирает остатки тетрадей и канцелярии в шкаф, а я собираю посуду из реста и убираю все в мусорный пакет.
— Спасибо что помог. Я бы до утра копалась… — вздыхает, застегивая молнию на черной сумочке. Мое внимание как приклеенное концентрируется на ловких движениях миниатюрных пальчиков, и я сглатываю, представляя как эти пальцы расстегивают мою ширинку и высвобождают ломящий от напряжения… — …отвезешь?
