Другом?! Вашу ж мать!
Терпение. Только терпение.
Иметь хоть какую-то возможность быть с ней рядом — лучше, чем вспугнуть ее и потерять шанс даже заговорить с ней.
Выдыхаю.
Не могу я ее ломать и силой забирать. Тут осторожно надо. Чтобы не ранить. И не оказаться в ее глазах еще большим козлом, чем уже есть.
— Не ответите? — строго говорит она, очевидно ожидая, что я отойду, чтобы позволить ей слезть со стола.
Но я с места не двигаюсь. Открываю глаза, доставая из кармана брюк долбаный мобильник, и заглядываю в экран. Безопасники. Какого черта им от меня понадобилось в такую рань? Видимо и правда что-то срочное.
Беру трубку, стараясь не встречаться взглядом с Соней. Эта ненависть в серых глазах меня просто душит. Однако отойти от нее я все еще не в силах. Хочу чувствовать ее рядом.
— Да! — рявкаю в телефон, но тут же осекаюсь, заметив, как Соня напряженно обнимает себя за плечи от моей резкости. Очевидно, таким она меня еще не видела.
Признаться, я и сам уже забыл, когда последний раз мне было хоть до чего-то дело, чтобы злиться. Хотя по молодости лет, помнится, я мягким нравом особо не славился. До всей этой сраной апатии.
— Доброго утречка, Роман Валерьевич! — слышу ответ. — Извините, что так рано. Но у нас тут гость.
— Кто? — спрашиваю спокойно, как бы невзначай вырисовывая узоры пальцем на Сонином бедре.
— Некий Погорельский Геннадий.
— Кто? — еще раз переспрашиваю непонимающе, и вдруг слышу, как Соня шумно втягивает воздух.
Поднимаю на нее взгляд, и вижу, как у нее рот от шока открывается. Очевидно, она слышала имя, которое прозвучало в трубке. И до меня вдруг начинает доходить, кто этот незваный гость.
— Геннадий Погорельский, — повторяет безопасник едва ли не по слогам. — Говорит на свадьбу пришел. Паспорт проверили. Но выглядит, признаться, странновато. В робе дорожника…
— Я понял. Пропусти.
Сукин сын! Будто чуял — такой момент обломал! Она же почти согласилась…
Ну что ж. Я ведь хотел выяснить, как у наших молодоженов дела обстоят…
Бросаю на Соню хищный взгляд:
— Вот теперь-то мы и посмотрим, насколько у нас обожаемый избранник, — рычу я.
А она подбирается вся. Понимаю, что пугаю ее. Но ничего с собой поделать не могу. Я ведь вижу, что она мне врет! Чувствую каждой долбанной клеткой своего тела, как она откликается на меня! Зачем же отпирается?!
— Ты ведь хочешь меня, — говорю утвердительно.
— Рома, вы, похоже, больны чрезмерной мнительностью, — злится. — Но даже если бы это было так, одного «хочу» недостаточно, чтобы портить друг другу жизнь. Так что прекращайте этим пользоваться. Иначе мне придется убраться из вашего дома еще до свадьбы.
У меня челюсть от злости играет, пока я сдерживаю себя от емкого ответа, что никакой свадьбы не будет! Дьявол! Не имею права сейчас отказаться. Иначе Соня не заставит себя долго ждать с исполнением угрозы.
Может она и права. Это у меня с крышей проблемы. А для нее — я всего лишь случайная ошибка, и страстное желание, которое не стоит того, чтобы ломать семью…
Отшатываюсь. Она тут же спешит слезть со стола. А я только наблюдаю, борясь с желанием ей помочь. Не подпустит ведь. Снова разозлится.
И теперь, похоже, она разгадала рычаг давления на меня. Чертовка.
Какая же она удивительная. Такая хрупкая, и в то же время сильная девочка, которая одним своим словом способна заставить меня остановиться.
Единственная.
20. ОНА
Выскакиваю из кухни, не забыв убедиться, что Рома не последовал за мной. Нужно встретить Гену без лишних глаз…
— Легка на помине, женушка, — с насмешкой говорит мне он, едва переступая порог дома. — А Галка-то не промах, видать олигарха какого урвала.
Осматривается по сторонам, скидывая на чистом коврике свои ботинки, с которых валятся комья грязи. Стягивает с головы черную шапку со странным «модным» подворотом, предоставляя моему взору засаленную голову.
Я понимаю — работает. Когда-то мне даже казалось, что я его любила за его трудолюбие. Но почему же нельзя было помыться и переодеться, прежде чем, — как он, очевидно, сам сказал охраннику Ромы, — идти на свадьбу.
— Ну, она-то и телка видная. Не то, что некоторые, — окидывает меня брезгливым взглядом. — Ни кожи, ни рожи. Да еще и фригидная. Кто ж знал? Я надеялся, ты в сеструху пойдешь.
Прикрываю глаза, пытаясь справиться с отвращением. Я же от него с первого дня отношений ни одного слова доброго не услышала. Максимум нежности это — «мож все-таки перепихнемся». И зачем, спрашивается, затягивала расставание?
Фригидная. Для него — да. Мне не то, что спать с ним, смотреть в его сторону противно.
За это я тоже Роме благодарна. Он мне будто глаза открыл.
«Я тебе покажу, как тебя любить должны, ангел. Нежно», — как назло звучит голос Ромы в моей голове.
Показал. Может и лучше бы было, если бы я этого никогда не чувствовала? Жила бы спокойно в счастливом неведении со своим грубияном мужем и понятия бы не имела, что может быть совершенно иначе.
— Ты зачем приехал? — наконец выхожу я из ступора, вызванного нахлынувшими эмоциями от осознания, что сейчас я могла бы быть «счастливой супругой» Гены.
Чисто технически так оно и есть, за небольшим таким «но»…
— Твоя мать меня на свадьбу к Галке позвала. Ты ведь сама просила строить из себя счастливое семейство в вопросах касающихся родителей, — заговорщически шепчет он, подмигивая мне. — Так что давай постараемся. Может заодно и удастся излечить твою фригидность.
Он неосторожно щипает меня за пятую точку, и я, стиснув зубы, вцепляюсь пальцами в его запястье, чтобы он не попытался это снова провернуть.
— Меня лечить не надо, — шиплю я. — Давай просто разведемся, чтобы избавить тебя от ноши притворяться «счастливым семейством».
— Сначала бабки верни, — цедит он. — Думала, хвостом покрутишь, я тебе свадебку в кредит устрою, а ты потом меня кинешь? Я за твои выкрутасы платить не собираюсь! Я тебя предупреждал, пока все деньги мне за свадьбу до последней копейки не отдашь, даже не заикайся о разводе. Иначе придется просветить твоих родителей, о непорочном зачатии их внучка.
Молчу, зная, что он отчасти прав. Это я виновата, что все так обернулось. А значит и за свадьбу-пустышку платить он не обязан, хоть я и не просила той свадьбы.
Только вот сто тысяч для меня — деревенской девчонки без образования, сумма неподъемная. Выходит высылать по тыще-две в месяц, когда остается копейка с подработок.
Ну не смогла я с ним в одну кровать лечь. Вернее даже не пыталась. Поняла, что не смогу после… Ромы. И перед Геной стыдно было. И перед родителями, что на меня дуру все свои сбережения потратили. Но я совершенно точно понимала, что не смогу всю жизнь с нелюбимым жить. Уж лучше одной, чем так.
