— Готов. Только оставить не просите, — заранее предупреждаю я, если вдруг он такими витиеватыми путями ведет именно к этому. — Я больше никогда на это не готов. Даже если она сама попросит, рядом буду. А ваше мнение для нее слишком ценно. Не хочу, чтобы ей больно было…
— Скажи мне, что случилось на свадьбе, Рома? — будто игнорируя мой весьма категоричный ультиматум, задает отец странный вопрос.
Я теряюсь, будучи неуверенным, что он спрашивает именно о том, о чем я естественно в первую очередь вспомнил.
— В смысле? — хмурюсь я.
— Вчера в машине, я слышал, как ты ругал Соню, что она до сих пор не развелась с Геной. И что ты спасал ее от него еще на свадьбе. От чего спасал, Рома? — он смотрит на меня, а я не уверен, что стоит сейчас на отца вываливать все, что видел. — Она никогда не рассказывала мне о нем ничего плохого, потому я и не задумываясь дал свое добро на этот брак. Зачем же палки в колеса вставлять, ели дочка счастлива, а я того и гляди со дня на день могу к праотцам отправиться? Но пока мы у тебя гостили, я увидел то, чего раньше в их отношениях никогда не замечал. Может это особо стало видно на контрасте между твоим неожиданно добрым отношением к ней, но вчера я наконец понял, что ты тоже заметил эту неприкрытую грубость Гены по отношению к Сонечке.
— Мгм, — соглашаюсь я лишь на то, что он сам озвучил, чтобы ему же хуже не стало.
— До свадьбы он никогда себе в моем присутствии подобного не позволял, — недовольно качает головой отец, будто каясь в том, что не способен людей насквозь видеть. — Так она из-за этого со свадьбы сбежала?
— Да, — коротко отвечаю.
— Ты ее увез? — с надеждой спрашивает отец, будто от моего ответа что-то зависит. — Я помню, что ты вслед за ней тогда из зала вышел.
— Я увез, — соглашаюсь.
Федор Михалыч опускает взгляд, будто раздумывает о чем-то серьезном и требующем большого количества концентрации.
— Знаешь, в моем вчерашнем наблюдении есть еще интересные выводы, но есть и пробелы, — наконец снова заговаривает он. — Может ты поможешь мне с ними разобраться?
— Если смогу, — настороженно пожимаю плечами.
— После того, как я увидел вас в окно, я был решительно настроен поговорить с дочкой. Но пока дошел до ее комнаты, там уже была Галина. Думал дождаться, пока она уйдет, но немного послушав, понял, что потребуется еще немного обдумать, теперь уже новую информацию, услышанную от моей старшей дочери.
— И что же она такого сказала?
— Я опущу неприглядные подробности, ведь, боюсь, ее планы на твой счет теперь совершенно не актуальны, и думаю теперь уже тебя мало интересуют.
— Все верно, — соглашаюсь я, осознавая, что мне совершенно плевать на мнение Гали обо мне.
— Но вот какой вопрос у меня возник, пока я слушал Галину: с кем еще кроме моих дочерей ты спал?
От неожиданного вопроса, а главное от его странной постановки, у меня невольно рот открывается. И даже начинаю невольно ерзать на стуле, пытаясь подобрать ответ.
Он не просто спросил: спал ли я с Соней, он сразу пошел дальше. Тогда к чему вообще этот вопрос?
— В с-смысле? — теряюсь я, но чувствуя, что отпираться от правды нет смысла, решаю просто ответить честно: — Больше ни с кем за последние пару лет.
Чувствую, что готов попунцеветь, как школьник, с которым батя о том самом поговорить решил.
— Хорошо, — кивает отец. — Значит хоть неожиданных наследников ждать не придется.
— Да о чем вы? — непонимающе хмурюсь. — Я вроде всегда предохраняюсь.
— Я о том, что моя старшая дочь твое предохранение подпортила, методом прокалывания, в надежде на залет, — говорит он выразительно. — И отсюда вопрос возникает, сам понимаешь какой…
Судя по тому, как у меня в груди что-то екнуло, я похоже действительно понимаю, о каком вопросе речь идет.
49. ОН
Галя прокалывала презики? И во времена Сониной свадьбы я ощущал от нее особо интенсивный натиск, касательно секса. Я не велся, потому как с самого начала наши с ней отношения не были чем-то большим, чем секс по дружбе. Однако разницу отношения ощутил. Она меня и подпаивала, и казалось, соблазняла — лишь бы затащить в постель. Этот решительный нахрап с ее стороны закончился только когда я решил предложить ей брак.
Значит женить по залету не удалось, и даже бракованный презервативы не помогли. Однако я и сам сдался. На свою беду.
И получается, что вполне вероятно такой же бракованный презик я использовал с Соней?
Внутри расплывается тепло, от невероятного и такого желанного предположения: сын мой? Это моего ребенка носит Соня? Он от меня?!
— Судя по улыбке на твоем лице, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, — продолжает отец. — Но я на всякий случай с тобой еще одним своим ночным открытием поделюсь.
Вновь концентрирую внимание на старике, мысленно стараясь исключить из цепочки, строящейся от меня к моему сыну, этого мудака — Гену.
Нет, любить своего сына я буду даже при том раскладе, если его биологическим отцом окажется этот утырок. Но будет куда приятней вычеркнуть эту гниду навсегда из жизни моей будущей жены, ребенка и моей собственной.
— Когда ты на моих глазах выкинул уже второй подряд мусор в окно, я не стал медлить, и направился к Гене, как только ты это самое окно закрыл, — продолжает свой рассказ Федор Михалыч, пока я всеми силами пытаюсь усидеть на месте, а не бросится искать Соню немедленно же. — Признаться я и не знал, что в доме твориться, пока не услышал, как ты Гену вдогонку посыпаешь.
— Мне было бы стыдно, окажись на его месте кто угодно другой, — признаюсь честно.
— Я и не собираюсь тебя стыдить, — отмахивается отец. — Я лишь попытался вызнать у Гены, что такое произошло, что вы так поругались. Да обнаружил, что на нем живого места не было. Признаться, я сначала подумал, что это ты так бесстыже вломился в спальню к замужней девушке, а потом еще и мужа ее избил, который вас застукал. Но по мере того, как Гена хаотичными междометиями изливался мне в адрес моей дочери, я понял, что дело было далеко не в тебе.
Он замолкает, будто оценивая, стоит ли мне рассказывать все, что услышал от Гены. А меня едва не трясет от нетерпения.
— Ну же, — подталкиваю я старика.
— Он говорил не слишком приятные вещи. Некоторое из них слишком интимны для посторонних ушей.
— Я не посторонний! — рявкаю несдержанно.
— А кто же ты? — будто вызов мне бросает, возмущенно вздергивая свои мохнатые брови.
Действительно… кто?
Тяжело дышу, осознавая наконец свою роль в жизни Сони:
— Ее будущий муж, — уверенно говорю я, выдерживая испытующий взгляд старика. — И судя по всему, отец ее ребенка.
