Поворачиваюсь к Гале и смеряю ее с ног до головы оценивающим взглядом. Всклоченная какая-то. На плече из-под небрежно запахнутой шубки выглядывает фиолетовая бретелька. А ведь в болнице и гардероб имеется, да и не холодно тут вовсе. Однако судя по лёгкому амбре перегара, который веет от моей бывшей невесты, ей до этого сейчас не так много дела. Усмехаюсь:
— Кстати, Лина, как он там?
Даже не пытаюсь скрыть издевку в голосе. Галя мнется, очевидно чувствуя, что ее поймали с поличным за одним очень любопытным делом, очевидным мне, но видимо не столь очевидным для матери.
— Ты его всю ночь в кровати сторожила? — продолжаю я. — Чтобы не дай бог хуже не стало? Даже к отцу родному с приступом не поехала, чтобы контролировать, так сказать ситуацию, у Гены?
— Рома, да что вы такое говорите?! — возмущается было мать, но тут же замолкает, когда я одергиваю край Галиной шубейки.
Ведь сидит эта самая шубка на ее доче прямо поверх невесомого пеньюара, в котором она выскочила ночью. Что свидетельствует о том, что Галя до сих пор не была дома.
— А чья идея с побоями, позволь поинтересоваться? — ухмыляюсь я Галине. — Гена придумал, или ты таким образом решила с меня компенсацию за сорванную свадьбу поиметь?
Даже не дожидаясь ее реакции продолжаю:
— Так вот, Татьяна Петровна, отвечая на вашу вторую претензию Соне: это не она между нами встала, а жадность вашей старшей дочери.
Обе фыркают недовольно, и понимая, что уже ничего не поделать, пытаются ретироваться, в направлении отцовской палаты:
— К нему нельзя! — уверенно отрезаю я.
— Чего вдруг, врач же разрешил? — возмущается мать Галины.
— А вот и ответ на вашу третью претензию Соне: он разрешил только членам семьи, — я ловлю ее руку, и вкладываю в ладонь кольцо, что передал отец. — А вы больше таковой не значитесь! Ведь мы оба знаем, что это вовсе не из-за Сони отцу плохо стало.
— Мам, что он такое говорит? — наконец оживляется Галя.
— Он попросил вам передать, — продолжаю я. — Если хотите подать на развод, подавайте и как можно скорее. Только оставьте уже его в покое. Ему пора своей жизнью жить, а не продолжать благотворительностью заниматься.
Я отшатываюсь от женщин и по глазам матери понимаю, что я отстоял и отца, и чистое имя своей Сонечки. Теперь главное успеть ей об этом сообщить, пока она глупостей не наделала.
51. ОН
Пока подъезжаю к адресу, который напоследок удалось вызнать у матери, приходится потесниться на узкой улочке, пропустив такси. Очень надеюсь, что это было ее такси. И я не слишком опоздал.
Остановившись у забора, даже не успеваю из машины выйти, как Соня вдруг сама выходит из дома и недолго думая садится ко мне в машину. Вот, так бы всегда. А я-то думал сейчас снова уговаривать придется, да с чувством вины ее сражаться.
Лицо раскраснелось очевидно от неуемных рыданий, которым она явно придавалась всю дорогу до дома, с легкой подачи своей мамаши. Сидит и теребит в руках какие-то бумажки, будто с духом собирается.
— В ЗАГС отвезете, — выдавливает наконец.
— А я уж думал, что ты и не попросишь, — усмехаюсь, осторожно касаясь пальцами румяной щечки.
— Ой, Рома! — поднимает на меня ошарашенный взгляд. — Ты как тут… То есть… Почему? Я ведь…
Не даю ей продолжать этот допрос междометиями, подаюсь вперед, и касаюсь ее все еще влажных губ, своими:
— Так ты выйдешь за меня? — шепчу в ее удивленно приоткрытый рот.
— Да, то есть… сейчас же не время, Рома. Я столько глупостей наделала! А еще папа… И мама сказала…
— Отец уже пришел в себя, я с ним говорил, а то, что сказала эта ведьма, я разрешаю тебе забыть, так как батя ни разу не подтвердил ее слов. Он дал добро на… «нас», — подмигиваю ей подбадривающе. — Так что, выйдешь за меня?
— В смысле добро? На что? То есть… ты что, прямо разговаривал с ним? Он в порядке?
— Прямо разговаривал! В полном! Так ты выйдешь за меня?
— Да не могу же я, — уверяет она. — Сначала надо хотя бы с Геной развестись.
— А, так это свидетельство о вашем поддельном браке? — выхватываю из ее рук бумажку, выкидываю ее в окно, и тут же трогаю машину с места.
— Эй, что ты делаешь?! Это же документ! — возмущается Соня. — Что за привычка, чуть что не нравится, сразу в окно. И как я теперь разводиться по-твоему буду?
Улыбаюсь, слушая ее недовольное бормотание:
— Я пока за тобой ехал, у меня было слишком много свободного времени. Так что я был вынужден найти ему применение, — пожимаю плечами. — Пришлось правда прибегнуть к кое-каким связям, и умные люди, шарящие в этой стезе, помогли мне понять, что брак, который не был осуществлен надлежащем образом подлежит даже не разводу, а аннулированию, как фиктивный. Что я собственно и сделал, воспользовавшись знакомствами с все теми же умными людьми.
Глядит на меня очумевшими глазами. Затем очевидно проглатывает удивление, и опускает взгляд:
— Даже тут не дал мне самой разобраться. Чувствую себя какой-то иждивенкой, которая не в состоянии решить элементарный вопрос с разводом, — ворчит она. — И вообще, чего это фиктивный? Самый обычный у нас был брак.
— Разве? — бросаю на нее скептический взгляд. — Вы не жили вместе, не вели общего хозяйства, у вас нет общих детей, да что там, даже супружеский долг ни раз исполнен не был, не так ли?
Вижу, как у нее рот открывается:
— Откуда ты…
Подтверждаю свои догадки благодаря этому ее удивлению, граничащему с шоком. Останавливаю машину у речки, что стала свидетелем нашего первого знакомства, и поворачиваюсь к Соне:
— Почему ты сразу не нашла меня, когда узнала, что беременна? — наконец перехожу к самому главному вопросу. — Ты ведь с самого начала моя. И ребенок. Так почему скрыла это?
Она уже глаза не знает куда прятать. Ожидаемо дергает ручку двери и выскакивает из машины.
Выхожу за ней и догоняю в пару шагов:
— Сонечка, — ловлю ее в свои объятия и вынуждаю посмотреть на меня.
— Как я должна была тебя искать, Ром?! — взрывает ее. — Я же понятия не имела, что ты с моей сестрой на свадьбу приехал! Думала залетный гастролер какой-то: приехал на свадьбе деревенской повеселиться, и свалил, как только украл у невесты девственность!
— Ай, дурак я, маленькая моя, — потираю лоб, только теперь осознавая, насколько безвыходную ситуацию для нее создал. — Надо было не уезжать тогда. Сразу тебя отыскать и к себе домой увезти.
— Думаешь, я бы так сразу поехала с каким-то незнакомцем? — руки на груди складывает, недовольно надувая губки, пока я осторожно сжимаю ее плечи.
— Значит надо было остаться до тех пор, пока не перестал бы быть для тебя незнакомцем, — улыбаюсь я. — Что скажешь? Тогда позволила бы себя украсть?
