2.1.3. Не разглашать сведения, составляющие коммерческую и служебную тайны работы команды и Тихомирова Т. М. в частности.
2.1.4. Сопровождать Тихомирова Т. М. на всех официальных мероприятиях, даже если это выходит за рабочие часы.
2.1.5. Не вступать в интимные отношения с другими сотрудниками команды.
2.2. Работодатель обязуется:
2.2.1. Предоставить все необходимые условия труда.
2.2.2. Полностью покрыть расходы, которые возникают у работника от начала действия контракта и до момента его завершения.
2.2.3. Обеспечить комфортное пребывание, обучение, развлечение и опеку для малолетнего ребенка Птенцова М. А. 2016 г.р. на территории Соединенных Штатов Америки.
Тяжело дыша, еще какое-то время слепо пялюсь в листы, пока напечатанное не становится размытым. Соскакиваю с кровати и покидаю комнату. Несусь по коридору, сжимая чертов контракт. В дверь спальни Тихомирова стучусь громко, не скрывая настроя при необходимости разнести «имущество работодателя».
Он не открывает.
Знаю, что уже должен был освободиться. Спарринги заканчиваются в половине одиннадцатого. Последний высокобелковый прием пищи, душ, сон… Нет, уснуть не успел бы.
Колочу сильнее. Если бы рядом находились еще чьи-то спальни, перебудила бы всех. Но в этом крыле Медведь живет один. Диана говорит, после бешеных нагрузок умудряется таскать баб. Не гнушается даже заказывать их за деньги.
Мудачина…
Дверь так резко распахивается, едва не заваливаюсь внутрь. Тихомиров ловит за запястья. Мгновение таращимся друг на друга, пока я не вспоминаю, зачем сюда пришла.
— Ты один?
Мало ли… Становиться очевидцем развратных сексуальных игр не имею никакого желания.
Тихомиров без слов затаскивает меня в спальню, совсем неделикатно отталкивает в сторону и закрывает дверь.
— Чего тебе? — грубо спрашивает, упираясь руками в бедра.
Только сейчас замечаю, что он практически голый. Одно лишь полотенце обернуто вокруг бедер. Волосы, кожа плеч, груди и рук покрыты влажными каплями. Я не собираюсь впечатляться красотой и силой его тела. В этом нет ничего особенного! Это всего-навсего результат многолетней работы.
— Что за «официальные мероприятия»? Что за «выполнять требования работодателя в четко обозначенной форме»? Я не этот контракт подписывала, — бросаю договор ему в лицо.
Тихомиров ловит его, хватает меня чуть выше локтя, слегка поворачивает и хлещет гребаным контрактом меня по заднице. Не успеваю задохнуться от возмущения, отпускает и спокойно перебирает злосчастный документ до последнего листа.
— А чья это, блядь, подпись, Птичка? — спрашивает с издевкой.
— Ты все это подстроил специально, — лицо красными пятнами идет, чувствую. — Клинт заверил меня, что условия те же, и торопил, вынуждая быстрее подписать.
— Это просто слова, Полина. Их никуда не пришьешь. Все, что подписываешь, нужно читать.
В моей голове слышится треск молнии — это я прихожу в ярость. Тяну проклятый контракт обратно. Тогда как у Тихомирова остается кусок последнего листка, я разрываю оставшиеся и разбрасываю клочки бумаги по его комнате. Знаю, что это выглядит глупо. Знаю, что ничего не решит. Знаю… В тот момент гнев захлестывает.
И плевать, что Тимур из-за моей выходки приходит в аналогичное состояние. Меня это не удивляет и даже не радует. Пока он, с силой сжимая мои запястья, яростно дергает мое тело к себе, думаю лишь о том, чтобы успеть высказать все, что хочу, до того, как он свернет мне шею.
— Ты остановишься? — голос по-прежнему ровный. Только вот зрачки стремительно расширяются, практически полностью вытесняя темно-синюю радужку. Кроме глаз, Тихомирова выдает сердце — оно стучит слишком часто и чрезвычайно сильно. Ощущаю это, потому как он притискивает мои руки к своей влажной груди. Ощущаю, и мне вдруг на мгновение чудится, что я волную его не меньше, чем он меня. Бред… — Ты не умеешь разговаривать спокойно?
— Обманул меня и хочешь, чтобы я была спокойна? — подспудный страх вынуждает сбавить обороты и приглушить голос, но полностью сдаваться я не планирую. — Почему ты сказал одно, а записал вот это все? Почему?
— Потому что ты, маленькая упрямая дурочка, по-другому бы не послушалась, — цедит Тихомиров прямо мне в лицо.
— Да хоть трижды обзови меня дурой, не послушалась бы, — выкрикиваю, вновь повышая децибелы. — Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь. Не имеешь права снова ее разрушать!
Я замолкаю, но губы сомкнуть не могу. В горле так сильно саднит, что на глазах слезы выступают. А может, и не из-за этого… Сердце лихорадочно носится по грудной клетке.
— Разрушать? — Тихомиров делает вид, что не понимает моих слов. — Чем, скажи на милость, я ее разрушил? Какими действиями? Перечисли.
— Не собираюсь я ничего тебе перечислять… Сам все знаешь… И сейчас… Сейчас, клянусь, я не позволю… Не позволю тебе решать, где и с кем будет мой ребенок! Если это будет идти против того, что хочет Миша… Я не позволю! Я разорву контракт и улечу домой!
Тимур на мою жалкую попытку выдвинуть свои условия зло усмехается.
— Ты не можешь разорвать его до окончания срока. Догонит такая неустойка, рабыней моей до конца жизни станешь, Птичка.
Сердце толкается в горло. А затем, будто ничем не сдерживаемое, летит вниз. Натягивает и задевает по пути все, что только можно. Словно мячик, обратно подпрыгивает и пульсирует, посылая по всему телу безумные вибрации.
— Зачем? Зачем ты так поступаешь?
Тихомиров тяжело выдыхает. На мгновение прикрывает веки. А когда распахивает, взглядом будто в оцепление меня берет. Не могу пошевелиться, и сказать ничего не получается. Его крупная горячая ладонь, заставляя меня задрожать всем телом, медленно скользит по моей шее и зарывается в волосы.
Размыкаю губы, собирая в легкие кислород, чтобы закричать. Грудь распирает от его количества — ну же, кричи. Но ни одного протестующего звука я так и не издаю. Лишь с шумом выдыхаю скопившийся воздух.
Тихомиров жестко сжимает мой затылок и собственнически подтягивает мое лицо к своему. Едва наши рты сталкиваются, оба замираем.
В моей груди что-то взрывается и тонкой струйкой жгучего удовольствия стекает в низ живота.
«Поцелуй меня, Птичка… Нет, не так…»
Зачем он это делает?
Просто не понимаю, зачем он это повторяет…
14
Птичка
Знаю, что этот контакт губительный, но Тимур не оставляет мне выбора. Нет никакой возможности отстраниться и избежать взаимодействия, которое для меня подобно поражению электрическим током. Именно так я это ощущаю. Сохраняю неподвижность, а кажется, будто трясет с неимоверной силой. Когда Тихомиров, усиливая давление, раскрывает мои губы и проникает в рот языком, нас с ним и вовсе будто в воздух подбрасывает.
