— Перестань, — ворчливо бросаю Диане и фокусируюсь-таки на Тихомирове. Точнее, на том, как он слушает моего мальчика. Ума у него не хватает присесть перед ребенком, но сын запрокидывает голову и что-то ему рассказывает. — Пойду, заберу Мишу, чтобы он не надоедал его величеству чемпиону, — последнее проговариваю с издевкой.
Понимаю, что титул заслуженный. Более того, за этим званием стоит колоссальный многолетний труд. Однако в тот момент мне хочется хоть как-то его задеть. Вероятно, потому что задета я сама.
— Как ты научился так драться? — улавливаю по мере приближения вопрос, который задает сын. По тому, как старательно выговаривает каждое слово, с тревогой догадываюсь, что он очень сильно хочет подружиться с Тимуром. С другими нередко тараторит, а тут стремится быть понятым и вести диалог на равных. — Мы с Ингой сегодня за тобой наблюдали!!! Как у тебя получается?
И снова эта чертова Инга!
— Я тренируюсь много лет. Можно сказать, всю свою жизнь. Это все, что я умею, парень.
Парень? Серьезно?
Хочется фыркнуть. Наверное, это я и делаю, пока сердито растаптываю шагами песок.
— А меня можешь научить? — выдыхает Миша голосом, полным восторга и надежды.
Брови Тихомирова озадаченно сходятся на переносице. Он не отвечает, вместо этого просто изучает малыша.
— Медвежонок, — добравшись, опускаюсь рядом на колени и мягко разворачиваю сына к себе. Надо заметить, Миша оказывает сопротивление, что меня совсем уж удивляет. Кажется, что он не хочет меня слушать. Сталкиваюсь с подобным впервые. — Медвежонок, — терпеливо повторяю, оглаживая нагретые солнцем плечики. — К сожалению, Тимур не может тебя учить. У него сейчас очень напряженный режим дня. Он готовится к важному поединку. Но, как только мы вернемся в Россию, я обещаю, что отведу тебя в секцию…
— Я не хочу потом, — выкрикивает сын, не давая мне договорить. — Я хочу сейчас!
Капризы Мише не присущи. Поэтому отпор и требования, которые он выказывает, попросту выбивают меня из равновесия. Я не имею понятия, как реагировать.
— Не стоит отвечать за меня, — вдруг раздается над нами по обыкновению жесткий голос Тихомирова. Вскидывая голову, встречаюсь с его потемневшим взглядом. Он загораживает солнце, но сам ослепляет настолько, что глаза слезятся. — Завтра, после завтрака, приходи в зал, — проговаривает так же холодно и сухо, переключая внимание на Мишу.
— Ура, — подпрыгивает сын. — Мамочка, ты слышала? Я буду драться с чемпионом! Медведь против Медведя! Бомба!!!
Сглатываю, не зная, что сказать. Опуская взгляд, пытаюсь улыбаться.
— Да, — голос хрипит. — Очень круто, малыш!
Всеми фибрами души против, но не могу же я запретить, когда он так радуется. Какие я для этого найду причины?
Сердце вновь тревогой отзывается.
Раньше думала, что в состоянии уберечь своего малыша от всех бед и ненастий. Не учла, что в сферу моего влияния не входят чувства привязанности к другим людям. В таком возрасте психика ребенка подвижна и легко поддается коррекции, но я ни за что на свете не стану намеренно лить на Тихомирова грязь, как-то настраивать Мишу против него или использовать какие-либо другие манипуляции. Во всяком случае, агрессивных методов использовать точно не собираюсь. Разве что попытаюсь аккуратно и мягко охладить возникший интерес и восхищение.
— Медведь против Медведя? — повторяет Тимур, выказывая некоторую степень удивления.
— Ну, он же твой фанат, — поясняю резче, чем того требует ситуация.
Не произнося больше ни слова, выпрямляюсь и поднимаю сына на руки. Избегая направленного мне в лицо напряженного взгляда, спешно иду к дому.
— Почему ты злишься на Тимура, мамочка? — тихонько спрашивает Миша.
— Я не злюсь, — заверяю и корю себя за очередную ложь. — Немного волнуюсь, медвежонок. Но это не связано с ним.
— А с кем тогда?
— Я переживаю за тебя. Понимаешь, бокс — опасный спорт. А ты еще очень маленький. Возможно, сейчас не стоит…
— Я не маленький, — эмоционально возражает сын. — Я буду чемпионом!
— Ты уже чемпион, — напоминаю ему старое прозвище.
— Нет, — возражает так же горячо. — Ты обманываешь, — надо ли говорить, что подобное от Миши я слышу впервые? Возразить ничего не успеваю. Он вскидывает руки вверх и радостно заявляет: — Но я стану чемпионом!
Боже…
17
Птичка
Предстоящая тренировка настолько будоражит Мишу, что он просыпается раньше моего будильника и ни в какую не желает больше ложиться. Скачет по кровати и подгоняет меня скорее подниматься.
— Медвежонок, — уже зубы почистила и умылась, а все еще зеваю. Вот бы с вечера нормально засыпать, а не думать о проклятом Тихомирове. Тогда бы не чувствовала себя утром такой разбитой. — Может, повременим с боксом? — предпринимаю еще одну осторожную попытку остудить пыл сына.
Он в ужасе расширяет глаза и категорически отвергает любое мое предложение.
— Пожалуйста! Пожалуйста! — требует как никогда горячо.
И я понимаю, что отговорить его у меня не получится.
— Ладно, — подавленно выдыхаю. — Пойдем. Позавтракаешь и…
— С Тимуром? — перебивает меня Миша.
Смотрю в полные надежды глаза, и сердце кровью обливается. Я не знаю, захочет ли Тихомиров, чтобы малыш составил ему компанию. Скорее всего, нет. Но озвучить свои домыслы не нахожу сил.
— Конечно, накрою для тебя маленький столик. Тимур будет рядом, — выкручиваюсь я.
— Но я хочу с Тимуром за один стол!
— Малыш, понимаешь, — старательно подбираю слова. — Тимур — босс. У него есть свои предпочтения. Он любит завтракать один. Мы должны это уважать. За обедом будем сидеть все вместе.
— Ладно… — бормочет Миша, а глаза такие несчастные, что мне дурно становится. — Я просто хотел вдвоем. Вместе. В обед много людей, и он меня не видит.
— Но, ты же понимаешь… — все, что я могу прошептать.
— Да, я понимаю, — кивает серьезно.
Обнимаю его и крепко-крепко к себе прижимаю.
А полчаса спустя сердце крошится на осколки, когда наблюдаю за Мишей во время завтрака. Сидя за своим маленьким столиком, он такими молящими глазками смотрит на Тихомирова, а тот в его сторону и взгляда не бросил. Единолично занимая общий стол, как я и думала, быстро поглощает пищу.
Неужели можно быть настолько невнимательным? Как не заметить, что малыш требует внимания? Пусть он считает его просто чужим ребенком, но это ведь дите! Как можно быть таким равнодушным?
После трапезы Тимур меня и вовсе поражает. Поднимается и, сухо бросив «спасибо», покидает кухню.
