Неужели так трудно признать, что какие-то чувства остались?! Я ведь ощущаю! Почему он не потребует, чтобы я ехала домой? Почему не думает, что могу быть с другим? Почему не ревнует?
Ну, не могли ведь все эти чувства привидеться? Я, безусловно, фантазерка. Но не настолько же! Непобедимого бомбит едва ли не сильнее меня. И он не может с этим справиться.
Или все-таки показалось?
Мишу не волнует, что я могу быть с другим мужчиной, потому как сам он… Встречается с кем-то еще?
Сердце останавливается. Долго отмирать не хочет. Зато секунду спустя наверстывает. Безумно колотится. Все внешние звуки исчезают.
Тихомиров больше не уходил ночью. Но, может ведь такое быть, что встречается с ней днем. Что ему мешает? Я же не слежу за маршрутом его передвижения.
Боже, какой кошмар… Если это так… Если он спит с кем-то параллельно, я его сама убью!
— Так что, Полин? — окликает меня Алик после звонка. — Ты с нами?
— Нет, не получится. Нужно ехать домой.
Для порядка жалобную мину клею.
— Что, вообще никак? — явно расстраивается парень. — Хоть на полчаса?
— Никак, Алик. Сорри. В другой раз.
— Давай, подвезу тогда.
— Так ты же… — растерянно лепечу я. — Разве не пойдешь с ребятами?
— Если ты не идешь, то и у меня интереса нет, — заявляет многозначительно.
Смущает. Но это смущение какое-то другое… Не такое, как с Мишей. Неприятное.
Теряюсь на эмоциях. Не получается придумать отговорку. Поэтому киваю и отвечаю на улыбку Алика. Он тут же открывает для меня пассажирскую дверь и помогает сесть.
В дороге разговариваем. Я все жду, что та пружина, которую неожиданно скрутило в груди, ослабит напряжение. Но этого не случается. Напротив, чем ближе подъезжаем, тем хуже я себя чувствую. Особенно, когда Алик притормаживает у дома, и я вижу на детской площадке Мишу с Егором. И вроде ничего плохого я не сделала… Однако вину ощущаю. Она меня захлестывает и переполняет.
— Так, когда ты будешь свободна, принцесса? — в который раз спрашивает Алик.
Улыбаюсь, только потому что он улыбается.
— Не знаю, правда… — пожимая плечами, строю беззаботный вид. Внутри же разрастается тревога. Такая сильная, что всю меня поглощает. — Спасибо, что подвез.
Выбираюсь из салона. Глубоко вдыхаю, в надежде на то, что свежий воздух быстро вытравит из легких чужой запах, которого я не только успела наглотаться. Кажется, я им пропахла. И мне это неприятно до дрожи.
К моему раздражению, Алик тоже выходит из машины.
Невольно смотрю в сторону площадки. Встречаюсь с Мишей взглядом, и грудь изнутри горячей волной окатывает. Заламывает мышцы до боли и в каком-то окоченевшем состоянии клинит. Полыхает в одной точке — в сердце. Оно берет разбег. Раздувается и отчаянно разбивается о ребра.
— Мамочка! — выкрикивает Егорка. — Ура!
Казалось бы, это должно разрядить обстановку и разогнать сгустившиеся надо мной тучи. Но нет… Чуда не случается. Мужчины сталкиваются взглядами, и атмосфера накаляется.
— Это твой малой? — спрашивает Алик с какой-то натянутой улыбкой.
Миша помогает Егору спуститься с горки, и малыш сразу же бежит ко мне. Приседаю, чтобы поймать его.
— Алик, познакомься, — говорю просто из вежливости. Представлять их желания не возникает. — Мой сын — Егор Михайлович Тихомиров.
— Привет, мужик, — выдает Алик со смешком, протягивая ладонь.
Малыш, конечно же, на рукопожатие отвечает. Папа его давно научил. Однако особого восторга от встречи не выказывает. Как и его отец, впрочем.
— Мой друг — Алик, — представляю парня подошедшему к нам Мише. Голос от волнения становится выше и немножко подрагивает, но в целом не критично. — Отец моего сына — Михаил.
— О, — выказывает удивление друг. — Приятно! — протягивает Тихомирову руку.
Тот, насколько я вижу боковым зрением, спокойно отвечает на этот жест. Не представляю, что думает… Однако вслух ничего не говорит.
— Ладно. Нам пора, — вздыхая, крепче прижимаю Егора. Почему-то возникает такое желание. — Еще раз спасибо, Алик. До завтра.
— До завтра, принцесса!
Выдавливаю еще одну улыбку и, наконец, поворачиваюсь к подъезду. Иду быстро. В ушах шумит. Не хочу подниматься с Мишей в лифте. В голову самые бредовые идеи приходят. С трудом убеждаю себя, что уехать без него, если удастся вырваться вперед, и отправиться вдруг на двадцать шестой этаж по лестнице — одинаково дико.
Шагаю в кабину и замираю. Смотрю прямо перед собой. Периферийно отмечаю, как он входит и запускает лифт. Кабина сразу же начинает подниматься. Движется, как обычно, стремительно. Но, боже мой, какой же долгой эта поездка ощущается. Непрерывно чувствую его взгляд. Злится? Не решаюсь проверить. Сердце заходится. И боюсь я вовсе не гнева. Равнодушия. Его я не выдержу. Если ему все равно… Если я все эти эмоции надумала… Если единолично накрутила энергетику… Все остальное потеряет смысл.
— Я голодный, — нарушает тишину Егорка.
— Сейчас будем ужинать, — обещаю машинально.
На том же автомате улыбаюсь.
— Трубочки, — заказывает сынок. Трубочками называет макароны в форме пера. — С сыром.
Последнее коверкает до неузнаваемости, но я, конечно же, понимаю.
— Трубочки с сыром, — повторяю я. — Договорились.
Миша такую еду не одобряет. Однако сейчас молчит. И даже когда входим в квартиру, ни слова не произносит. Исчезает в своей комнате.
Я умываюсь и прослеживаю, что это сделал после улицы сын. Переодеваюсь в домашнее трикотажное платье, стягиваю волосы в хвост и отправляюсь на кухню.
— Помогать, — выражает охоту Егорка.
Ставлю для него стул у раковины и даю мыть овощи. Сама же ставлю на плиту кастрюлю с водой, подсаливаю ее и, не переставая поглядывать на сына, достаю из холодильника сыр.
— Егорчик, хватит, — закрываю смеситель и сливаю воду.
— Хватит, — повторяет малыш. Когда я помогаю ему спуститься со стула, ожидаемо теряет к кухне интерес. — К папе хочу!
Меня только от одного упоминания Тихомирова мурашками обсыпает.
— Иди. Только не забывай стучать.
— Папа сказал, к нему стучать не надо, — старательно выговаривает Егор. И акцентирует: — Папа сказал!
— Все равно…
Лекция о хороших манерах не задается. Сын убегает, не давая мне даже начать.
Перевожу дыхание и принимаюсь за салат. Пару минут спустя не выдерживаю и, вышагивая за порог кухни, из коридора кричу:
— Миша, Егор с тобой?
— Да.
