— Ляжешь на кровать? Хочу кое-что попробовать, — шепчет принцесса немногим позже, едва выходим после совместного душа из ванной.
Предложение неожиданное. Но, отреагировать я не успеваю.
— Хотя… Стой… Я так попробую… — последнее крайне шумно выдает.
И вдруг падает передо мной на колени. Нет, конечно, опускается достаточно грациозно. Принцесса же, мать ее… Только меня этот пассаж так и так разит в самое сердце. Не отступаю только потому, что сначала тормознувший на полном ходу мозг не способен дать телу команду, а двумя секундами позже — потому что Полина обхватывает ладонью мой член.
— Я видела, что так делают для разогрева, — шепчет, когда восстанавливаем зрительный контакт.
Снизу вверх — принцесса Аравина передо мной на коленях.
— Меня не надо разогревать, — сиплю и стискиваю зубы, потому что она двигает ладонью и сжимает пальцами у головки.
Наблюдает, будто за игрушкой.
— Тебе не нравится такая ласка? — как обычно, прямее некуда.
— Нравится, — признаюсь все так же сдавленно и хрипло. Внизу живота более-менее терпимые спазмы заменяют огненные прострелы. — Но это не значит, что подобное понравится тебе.
Полина кивает, пожимает плечами и крайне томно выдает:
— Понравится…
51
Полина
И я не ошиблась. Мне понравилось. Настолько, что уже следующим утром именно так я и бужу своего мужчину. Начинаю с пресса, он у Миши, как и все остальное, идеальный. Веду языком по каждому напряженному кубику. По разделительным бороздкам спускаюсь ниже.
Шумный вздох, внушительное сокращение шикарных мышц — чемпион просыпается. Улыбаюсь мимолетно и продолжаю. Жесткие волоски, намокая от моей слюны, вызывают приятное покалывание и щекотку в языке. Сразу же за этим похожие ощущения возникают внизу моего живота. Еще ниже разливается жаркая влага, уже чувствую ее.
— Мне очень нравится, как ты пахнешь… — шепчу тихо. В полумраке спальни эти мягкие шелестящие звуки похожи на сонное бормотание. Мое возбуждение усиливается. Миша тоже реагирует — по его сильному телу проходит легкая, едва заметная дрожь. Поэтому я продолжаю с тем же придыханием шептать: — А еще, как ты ощущаешься… Твой вкус…
Обхватываю его ладонью, сжимаю и обвожу налитую желанием головку языком. Она гладкая и горячая. А после меня становится еще и влажной, и солоноватой — появляется та самая капля неопровержимой готовности излить удовольствие мне в рот. Вчера до этого не дошло. А сегодня? Сегодня я смелее и увереннее, чем была вчера. Я уже знаю, что и как делать, чтобы доставить своему мужчине удовольствие.
Стоит сжать головку губами и двинуться дальше, вбирая член максимально глубоко, как каменная плоть начинает упруго пульсировать, а в выпирающих венах происходит ощутимое бурление.
Миша стонет. Тихо и хрипло, но этого более чем достаточно, чтобы у меня ускорилось от радости сердцебиение, а адреналин мощно толкнул застоявшуюся кровь. В голове возникает шум, в груди происходит взрыв, а в нижней части тела разливается томительная потребность: присесть ноющей и мокрой промежностью на Мишину ногу. Трусь, ощущая, как промокает разделяющая нас ткань белья.
Тихомиров матерится — протяжно и красочно. А он ведь так редко это делает, что это тоже своего рода знак — я на верном пути.
Когда начинаю медленно выпускать его член изо рта и пытаюсь рвано втянуть воздух, Миша неожиданно врывается ладонью мне в волосы и нетерпеливо стискивает их на затылке. Сама не ожидала, но меня это отчего-то еще сильнее распаляет. Особенно, когда Тихомиров на моем следующем заходе, сжимает еще крепче и давит на мою голову, вынуждая взять глубже.
— Расслабь горло… — хрипит секундой позже, когда я начинаю давиться. — Расслабь, принцесса…
По моему телу проходит дрожь. На мгновение меня охватывает инстинктивный страх. Но я вспоминаю то, что Миша объяснял вчера: удушье возникает только, когда я зажимаю горло. Втягиваю носом воздух и, наконец, расслабляюсь. Разбухшая головка проталкивается дальше, чем я могла бы вообразить, но на удивление физически мне это не мешает. Да, распирает сильно, однако удушения не вызывает. Только новую волну мурашек и других шокирующе-приятных реакций.
Мы повторяем так несколько раз. Я начинаю — вбираю, сколько могу. Непобедимый заканчивает — заталкивает, насколько ему нравится и удерживает.
— Все нормально? — спрашивает после очередного освобождения.
По моим щекам катятся слезы, тело трясется, а дыхание походит на судорожные глотки, но я испытываю такое сильное возбуждение, что сказать ничего не могу. Просто наклоняюсь и с какой-то одержимой жадностью его вбираю. Миша стонет, однако на этот раз не дожимает.
«Не то…», — урчит какой-то голодный зверь внутри меня.
Нахожу руку Тихомирова и сама себе на затылок ее опускаю. Он понимает. Шумно вздохнув, давит и удерживает.
Боже, какой кайф…
Не прекращаю тереться о его ногу. Каждый раз, как задевает клитор, замираю и крупно вздрагиваю. То и дело стону, даже с членом во рту. В нем становится настолько влажно, что даже образуются громкие, хлюпающие звуки и какое-то причмокивание. Но и это не служит отталкивающим фактором. Я разгораюсь, познаю такое сильное возбуждение, которое, наверное, еще никогда не испытывала.
Даже когда слюна тянется от члена за моим распухшим ртом вязкими полосками, не смущаюсь. Снова и снова его вбираю. И каждый раз наивысшую точку кайфа ловлю, когда Миша применяет силу. Словно второе дыхание открывается, устанавливаю идеальный, как мне кажется, темп. Все дольше двигаюсь без пауз.
Пока Миша в один из перерывов не хрипит надо мной:
— Хватит. Иди сюда.
Поднимая веки, встречаюсь с бушующей в его темных глазах страстью.
— Я хочу, чтобы ты кончил… — осмеливаюсь озвучить свое желание. Задерживаю дыхание, чтобы не дрожать. И со свистом завершаю: — Мне в рот.
— Принцесса, мать твою, Аравина… — ругается приглушенно.
— Я знаю, что так делают… И что мужчинам это нравится…
Он сглатывает. Какой-то новый резервуар похоти в себе открывает. Я все это вижу и чувствую. До того, как Миша выдает:
— Тогда соси, — звучит требовательно и очень грязно. — Соси, принцесса.
Шумно тяну воздух и припадаю. Он пахнет насыщеннее, ощущается ярче, пробивает острее. В тот самый момент, когда Непобедимый силой насаживает глубже и задерживает, дрожу выразительней. Часто и сильно.
Томление внизу живота становится таким ноющим и горячим. Я ерзаю быстрее. Сосу активнее. Член Миши становится больше и тверже, а сам он напряженнее. Звуки, которые я издаю, перекрывает протяжный, сиплый стон. Стальная плоть начинает пульсировать агрессивнее. И… Наконец, это происходит. Горячая, густая и терпкая жидкость выстреливает прямо мне в горло. Я замираю, не в состоянии сглатывать, пока ее не оказывается слишком много. Тогда мне приходится это сделать чисто инстинктивно, чтобы не захлебнуться.
