— Сука болтливая. Я зашью ему рот. В прямом смысле зашью… — мрачно угрожает Глеб.
— Ах вот и не зашьешь! Ты и пальцем его не тронешь, не станешь подсылать к нему других наемников. Я не хочу лишаться своего финансового консультанта из-за того, что ты не хочешь быть откровенным. Это твоя вина, нельзя перекладывать ответственность на других.
— Как ты его защищаешь… — прищуривается Глеб. — Он к тебе свои яйца не подкатывал, случайно?
— Ты меняешь тему! Говори! — требую, вцепившись в полы его пальто. — Говори немедленно, истукан!
Не выдержав напряжения, разревелась, и превозмогая желание, упасть в объятия мужчины, отодвинулась от Глеба, отвернувшись к окну.
— Все будет хорошо, Анна-Мария. Иди, я тебя обниму.
— Не пойду! Сам иди! — отвечаю со слезами.
— Как раз с этим у меня сложности.
— А мне плевать! Плевать! Не можешь идти? Ползи! Не можешь ползти? Скажи хотя бы, как есть! Не надо держать меня за глупышку! За идиотку, недостойную знать, что происходит! Я сильнее и лучше, чем ты обо мне думаешь! Лучше… Все в это могут поверить. Все, кроме тебя! Но и ты скоро поймешь, как ошибался!
— Мари, у меня были сложности.
— Если ты пришел, чтобы поплакаться, то ты не к той пришел. Я не буду делать тебе скидку на временные ограничения! — гневно сверкаю глазами. — Или ты не мог говорить? Не мог двигать руками?
— Мог.
— Мог! — повторяю. — Мог говорить, но ничего не сказал. То есть ты просто не хотел со мной говорить. Вот и вся правда. Я жила в неведении и мучилась неизвестностью, а ты…
— Я не хотел привести к тебе людей отца…
— Врешь! — обрываю безжалостно. — Дело не в этом. Адвокату же ты позвонил! Значит, ты нашел способ связаться с ним, не привлекая внимания. Ты нашел способ подослать ко мне Варю! — начинаю задыхаться. — Ты разъезжаешь в компании с другом. Не лги мне, что ты просто опасаешься… Это не так. Ты врешь мне сейчас. Нагло врешь. И если тебе не хватает смелости сказать, в чем истинная причина, то проваливай. Скажи своему человеку, пусть остановит лимузин, и вернет мне всех людей, нанятых Адвокатом.
— Профаны! Их сняли за пять минут!
— Не твое дело. Уходи! — игнорирую протянутые руки Глеба.
Однако он властно разворачивает меня к себе лицом.
— Достала! — повышает голос. — Я просто не хотел быть обузой! Не хотел выглядеть слабаком. Я не вправе вешать свои тяготы на тебя, когда ты и без того беременна двойней!
После этого признания в салоне лимузина повисла тишина, от которой начинает звенеть в ушах. Мы оба напряжены, как струны, готовые лопнуть в любой момент.
Понимаю, что сейчас Глеб предельно откровенен и думает, что выглядит уязвимым.
Сама приближаюсь к нему, обняв. Он мгновенно перетаскивает меня к себе на колени, вцепившись пальцами в талию и с рыком прижавшись губами к шее. Алчно, оставляя влажные поцелуи, цепляя кожу зубами.
— Не смей меня кусать! — сопротивляюсь вяло.
— Я тебя сожру!
— Отпусти, у меня важная встреча! — отталкиваю его ладонями.
Не позволяю безумному желанию овладеть своим телом.
Избегаю поцелуев с губами Глеба. Потому что знаю, стоит лишь попробовать, и я пропаду. Через секунду останусь голой…
— Ты такая красивая, просто ураган.
Глеб не торопится меня отпускать, спускается поцелуями ниже и норовит нырнуть рукой в мое декольте, чтобы достать грудь.
— Прекрати! Ты не можешь требовать от меня секса. Не можешь налетать, как озабоченный. После всего, что ты натворил, просто не имеешь права трогать меня так, словно ничего не было!
Он с большим усилием опускает руки. Я торопливо пересаживаюсь обратно, как можно дальше от него.
— Ты…
— Ты сделал мне больно своим безразличием и нежеланием делиться тем, что у тебя происходит. Как-то ты сказал, что твое желание быть со мной работает, только когда я хочу того же. Так вот… Наверное, оно сломалось и не подлежит ремонту.
— Что ты такое говоришь?! — ошарашенно спрашивает Глеб.
— Я хотела быть с тобой. Все это время. Мне хватило бы и одного звонка. Одной минутки! Даже нескольких секунд, — говорю умоляющим, отчаявшимся голосом.
Я реально не понимаю, как это можно исправить, как зашить рану, которая кровоточит не переставая.
— Всего несколько слов, Бекетов. Ведь это так просто!
— Так сложно, — мотает головой.
— Я горела желанием быть рядом и могла бы разделить с тобой все, что бы ни выпало на твою долю. Именно так работало мое желание быть с тобой. Даже в шалаше. Помнишь, ту убогую квартиру? С окнами, заколоченными фанерой? С сухими завтраками и потрескавшимся кафелем в ванной?! Там я была счастлива с тобой, но сейчас… — я вздыхаю. — Гореть не может всегда. У меня отгорело.
— Ты не знаешь, что говоришь. Я чувствую, как ты течешь, — алчно втягивает ноздрями воздух. — Под этими дорогими духами и запахом пудры ты по мне течешь!
— Если тебе хватит лишь секса, советую найти мне замену.
— Другой такой нет. Во всем мире!
— Думаю, ты ошибаешься, — наклоняю голову набок.
— Что ты имеешь в виду?
Приближаюсь к нему и веду губами по щеке, к шее, оттуда перебравшись к мочке уха. Начинаю говорить шепотом, лаская языком слабое, уязвимое место.
— Ты ни разу не сказал, что я для тебя особенная и значу очень многое. Наверное, потому что видишь во мне замену неудавшемуся прошлому?
Прикусываю зубками мочку, посасывая. Потом резко отпускаю и наслаждаюсь стоном, сорвавшимся с его губ.
— Вернись и продолжи начатое, — нагло требует он. — Я тебя хочу!
— Я тебе не замена и никогда не стану чужой тенью!
Разозлившись, Глеб ударяет кулаком по бронированному стеклу.
— Это не так. Я отгрызу голову Адвокату за то, что он вбил тебе эту ложь!
— Он здесь не при чем. Просто сказал, что знал и что думает. Все остальное — твоих рук дело. Ты настроен против отца. Но почему тогда ты так же одержим идеей контроля? Настолько одержим, что подсунул мне фальшивых друзей и запер в золотой клетке? Сколько бы я томилась там, Глеб?! Ты хоть понимаешь, что я живой человек, а не кукла для секса. У меня будут дети, и они не станут жить в клетке. Ясно тебе это?!
— Кого ты ждешь? Мальчишек? Или девчонок?! Я хочу знать.
— Вариантов не так уж много. Либо это две девочки, либо два мальчика, либо мальчик и девочка, — похлопала себя ладошкой по животу. — Все здесь. Мое! От тебя там только случайный выплеск спермы. К слову, ты моей беременности не хотел и не удосужился поделиться причиной, по которой этого не хотел.
