Мужские пальцы впиваются в волосы у затылка, запирая меня ещё крепче.
Кажется, что-то случится…
Горячий член выскальзывает из меня и движется обратно. Вперёд и назад, осторожно и чувственно. Но новый толчок быстрее и жаднее.
Ещё-ещё-ещё…
Амплитуда нарастает слишком быстро. Я теряюсь в этих ощущениях и лишь чувствую, как через миг острая боль вспыхивает где-то внутри меня.
Бекетов
Прорвался целиком. На всю длину вогнал!
Блять…
И мыслей разумных нет.
Только тело трясётся, и конец дёргается, пульсирует, жаждет двигаться дальше.
Теснота Мари вокруг моего ствола — это нечто запредельное. Горячая, влажная и узкая-узкая, сжавшаяся от финального толчка.
Её громкий вскрик был заглушён моим поцелуем.
В момент икс Мари клацнула по моему языку зубами.
И теперь я осторожно двигаю им, чтобы понять: не лишился ли я языка одновременно с тем, как Анна-Мария лишилась девственности.
Уф… Кажется, мой язык на месте.
Хвала всем богам…
Неужели с минетом придётся переждать? Я уже разогнался попробовать сладкую девочку и в ротик, и в попку…
Но теперь понимаю, что нужно притормозить.
Иначе можно без причиндалов остаться. Откусит и не заметит, неопытная моя.
Эх… Всему учить придётся.
Мысленно сам себе снимаю баллы за то, что связался с этой проблемной мелкой девчонкой.
Но внутри расползается приятное, жаркое марево. Такого я ещё никогда не испытывал.
И вроде до того, чтобы кончить ещё пиздец как далеко, но мне уже охереть как приятно…
— Ты как?
Глажу пальцами раскрасневшееся личико Марианны, снимая пальцами слезинки, выступившие в уголках глаз. Старался, как мог, растягивал девочку, но всё равно ей было неприятно.
Я бы не хотел причинять ей боли. Хочется поскорее стереть это из памяти отзывчивой крошки, и я сейчас рад тому, насколько она впечатлительная и переменчивая. Марианна хорошее запоминает гораздо глубже, чем плохое, и я собираюсь сделать ей настолько приятно, насколько это возможно.
Утопить в ласке, подарить наслаждение — острое, яркое, запоминающееся, очень взрослое.
Теперь моя девочка перестала быть невинной и мне не терпится показать ей приятную сторону взрослых отношений.
— Тебе больно?
— Чуточку. Скорее дискомфорт.
— Это пройдёт. Скоро…
Этот крошечный миг боли был необходим, без него было совсем никак. Я же не монах и не могу долго сдерживать свои желания в отношении Марианны, итак держался до последнего.
Дальше — только сойти с ума.
— Теперь ты совсем взрослая, Проблема.
— Я… Я… Всё, да?
Задыхаюсь от смеха, колющего лёгкие, и дебильного умиления непосредственностью Марианны.
Может быть, другой бы сказал, что она порет стопроцентную чушь, но мне эта чушь странно нравится. В моей жизни было слишком мало чуши, легкомысленности и доверия без оглядки — такого, каким меня щедро одаривает Марианна, сама того не подозревая.
— Всё? Нет, Проблема. Я только лишил тебя девственности. Но ещё не трахнул. Ты должна кончить…
— А ты?!
— Я не альтруист и тоже хочу кончить.
— Прямо сейчас?
— Нет, дурочка, сначала я как следует, твою дырочку раздолблю, заставлю тебя кричать и только потом кончу.
— Вау… — выдыхает восхищённо и становится красной. — А обязательно говорить… так пошло?!
— Обязательно. Мне нравится, как ты краснеешь и заводишься.
Осторожно целую губы, проведя по ним языком.
Марианна включается в поцелуй, забывается, расслабляется. становится мягкой, как шёлк, в моих руках.
Сладкая, доверчивая…
На конце члена висит нетерпение. Требование двигаться.
Осторожно делаю первый заезд. Ловлю судорожный выдох Марианны.
— Расслабься, крошка. Просто расслабься, а ещё лучше смочи свои пальчики и опусти их.
— Я?!
— Конечно, ты. Давай, побалуй себя и добавь немного огонька…
— Я стесняюсь.
— Неужели ты никогда себя не трогала? — хмыкаю.
— Нет.
— Какая же ты врушка! Хочешь получить ремня за враньё? В угол поставлю… Буду трахать и не дам кончить.
— Хорошо, я себя трогала, — признаётся торопливо. — Но не так, как ты! И точно без всего этого.
— Без оргазма? Значит, баловалась недолго или сразу же шаловливую ручку отдёргивала?
— Второй вариант. Как-то это было… стыдно.
— Со мной тебе нечего стыдиться. Давай.
Анна-Мария медлит, но всё же облизывает свои пальчики.
— Подвигай ими во рту, — прошу. — Поглубже.
Как будто она свой ротик трахает для меня. Цепляю взглядом, таким жадным и нетерпеливым я себя ещё не знал.
Открытие века…
Заводится с полоборота и заводит меня ещё сильнее.
Член вообще становится каменным.
Рука Мари робко ползёт вниз, я немного меняю позу, чтобы ей легче было дотронуться до себя.
Тонкие пальчики сначала несмело касаются сокровенного, потом, поняв, что ничего страшного от этого не произошло, она начинает ласкаться смелее.
Подстёгиваемая моими советами, вскоре Марианна самозабвенно ласкает себя и выдаёт новую порцию влажного возбуждения, как сигнал, что теперь она расслаблена и можно продолжить.
Осторожное движение вперёд и назад.
— Ах…
— Не останавливайся. Продолжай! — приказываю.
Так проще и легче намного.
Когда член начинает скользить в тугом, но влажном лоне.
Больше всего злит долбаная резинка, которая не позволяет почувствовать целиком, полностью свою девочку.
Двигаюсь без сопротивления и слышу, как Марианна стонет, от удовольствия, но теперь сам цепляюсь мыслью за преграду.
Не вытерпев этой пытки, выхожу полностью.
— Глеб? Я делаю что-то не так?! — мгновенно напрягается Марианна.
— С тобой всё в порядке, Анна-Мария. Просто я хочу иначе… Без долбаной резинки.
— А-а-а… — выдыхает облегчённо. — Так будет лучше?
— Определённо.
Взгляд Мари опускается на мой член, торчащий как штык. Заметив бледные красноватые разводы на гондоне, Марианнна ойкает:
