Однако теперь мой организм даёт слабину. Я начинаю плакать.
— Не стоит солить мне рубашку, Анна-Мария. В бордель я тебя не сдам, — успокаивает.
Бекетов останавливается на парковке возле чёрного седана и кликает по кнопке автомобильного пульта.
— На заднее или в багажник?
Это шутка, наверное. Но у меня нет сил шутить. Я ничего не отвечаю.
Бекетов выбирает сам, бережно расположив меня на заднем сиденье. На миг наклоняется и касается губами щеки.
— Я буду ехать быстро, но ровно. Можешь поспать.
Верчу головой, пытаясь понять, где мы находимся, но вижу лишь густую черноту глубокой ночи и огни проезжающих машин где-то вдалеке.
— Мы за городом. Ехать придётся долго. Спи, Проблема.
Бекетов ускользает в сторону. На меня накатывает страхом, что сейчас он уйдёт, и я останусь совсем одна!
Я успеваю схватить его за широкое запястье.
— Постой.
— Ну, что ещё?
— Я не сказала тебе спасибо.
Мужчина молчит, словно предоставляя мне возможность сказать всё, что хочу. У меня в голове сумбур и лёгкая слабость ничуть не добавляет ясности ума.
— Я думала о тебе. Сразу же, как только поняла, в какую западню попала, подумала о тебе первым, — признаюсь. — Хотела, чтобы ты мне помог и вытащил из беды.
— Нашла палочку-выручалочку, — цедит сквозь зубы.
Я приподнимаюсь на сиденье и пиджак соскальзывает с плеч, снова обнажая меня под взглядом Бекетова.
Он не собирается прятать свою заинтересованность и явно увлечен разглядыванием моего тела.
Воспользовавшись паузой, я сокращаю расстояние до минимума и осторожно целую Бекетова. Он не противится поцелую, но и не помогает, держится в стороне, ожидая моих действий.
Осмелев, я легко провожу языком по его губам, раздвигая их и проникаю внутрь. От соприкосновения с его горячим языком по телу рассыпаются острые иголочки возбуждения. Эмоции бьют прямиком в голову, опьяняя.
Бекетов углубляет поцелуй, превращая его в ураган, но потом резко отстраняет меня, удерживая на расстоянии.
Мои губы горят от поцелуев, с телом творится что-то невероятное: слабость и возбуждение превращают меня в податливую глину.
— Это твоя благодарность? Ещё успеешь сказать мне спасибо и не только.
Бекетов ясно очерчивает взглядом то, что его интересует. Я невольно сжимаю бёдра плотнее.
Он замечает этот крошечный жест и смеётся.
— Я не буду трахать тебя в невменяемом состоянии, пьяной или под кайфом. Я не стану пользоваться тобой в момент слабости или дурного самочувствия, как сейчас.
Ох…
Я не ожидала услышать что-то подобное от Бекетова, который заявил мне однажды, что его интересует только одноразовый перепих.
— У тебя есть принципы, — говорю удивлённо. — Ты джентльмен?
Бекетов обводит пальцами мои щиколотки, нежно лаская подушечками пальцев, и переводит взгляд на моё лицо. В его глазах горит ледяной огонь.
— Когда я буду глубоко в тебе, а твои ножки будут красоваться на моих плечах… — говорит многообещающим тоном, отчего у меня поджимаются пальчики на ногах, а бабочки порхают всюду, не только внутри живота, но и в каждой клеточке тела. — Вот тогда и посмотрим, захочется ли тебе назвать меня джентльменом.
Облизываю пересохшие губы.
Я не знаю, чего мне хочется…
С ним? Все запреты перестают иметь значение.
Я понимаю, что хочу большего, осознаю, что ещё не знаю точно, каково это — принадлежать мужчине полностью. Но от мысли об этом мне становится волнительно до дрожи и приятной, горячей тяжестью наливает низ живота.
С трудом держу себя в руках и пытаюсь не смотреть на мужчину, как на большой чупа-чупс, который хочется облизать и покусать.
Я с большим трудом контролирую свои реакции и задаю вопрос о том, что способно отрезвить и приземлить даже такую восторженную, как я:
— Бекетов, а как быть с тем, что меня обманом лишили денег?
Мужчина резко выпрямляется и сжимает кулаки.
— Ты МЕНЯ об этом спрашиваешь?! — интересуется со злостью. — Разве я тебя не предупреждал?! Но ты захотела показать, что прозорливее меня. Захотела? Получила.
Жизненный урок жестокий. Но должно быть, я его заслужила.
Однако от этого мне не менее горько на душе и тошно… Тошно от собственного бессилия и глупости. Я подвела всех, не только своего покойного отца, возлагающего на меня большие надежды. Но и биологического отца, который позаботился о том, чтобы я жила в безопасности до совершеннолетия, а после этого жила ещё и припеваючи.
— Я лишилась всего? — спрашиваю тихо.
— У меня не было достаточно времени, чтобы выяснять подробности. Но даже поверхностных сведений хватило. Ты абсолютно всё подарила глубоко любимому супругу, Леониду Андрополосу. Фамилию мужа брать будешь? — предлагает с усмешкой.
— А ты жесток, — говорю со слезами.
— Жестока жизнь, а я лишь констатирую факт.
— Неужели совсем-совсем ничего нельзя поделать?!
— Не знаю, Анна-Мария, — говорит без тени усмешки, а глаза принимают странное, нечитаемое выражение. — Это сложный вопрос. Ляг, закрой глаза и захлопни болтливый рот… — приказывает с нажимом.
Дверь захлопывается. Меня накрывает плотным коконом паники, но лишь до мгновения, когда Бекетов занимает водительское сиденье.
Автомобиль срывается с места, взвизгнув шинами.
Я следую приказу Бекетова и закрываю глаза.
Если очень-очень сильно постараться, то можно притвориться, будто удалось отмотать плёнку назад и вернуться в исходную точку нашей истории: я сбегаю из дома мачехи вместе с опасным мужчиной.
Я, Бекетов, дорога в неизвестность, баюкающий шорох шин.
Как бы я хотела вернуться назад и развернуть свою жизнь в ином направлении.
Ни одной досадной ошибки. Ни одного глупого решения. Ни одного лживого обещания.
Однако реальность — иная, мне придётся проглотить эту горькую пилюлю не подслащённой.
Теперь я в полной власти Бекетова.
И, кажется, даже сам чёрт не знает, что творится в голове наёмника, и какие у него планы насчёт меня.
Глава 3
Марианна
Просыпаюсь я среди облаков перистой ваты. Иначе я не могу назвать это великолепие мягких одеял и перины, в которой можно утонуть.
Я не помню, как здесь оказалась. Уснула в машине Бекетова и проснулась только сейчас.
С трудом и большой неохотой выпутываюсь из них и приземляюсь на прохладный пол из светлого дерева.
