— Иди, — шепчет Бекетов, шлёпнув по попе. — Валентина Петровна служит семье много лет. Она обслужит тебя как надо…
Я делаю большие глаза, сигнализируя, что нам нужно поговорить. С глазу на глаз.
— Потом, — отрубает и переводит взгляд на отца.
Я выхожу из кабинета, как мне и приказали, следуя за прислугой, на шаг позади неё. Но я была бы не я, если бы не отстала от Валентины Петровны уже через мгновение и не припала ухом к двери, чтобы услышать хоть что-то.
Мой манёвр не остаётся незамеченным.
— Марианна, подслушивать — это дурной тон! — голосом строгой директрисы отчитывает Валентина Петровна и добавляет. — Вам не поздоровится, если об этом узнает Яков Матвеевич.
— Да больно надо! — фыркаю и отхожу. — Веди меня в цветную комнату!
— В бирюзовую.
Боже… Куда я попала?! Здесь даже у комнат есть свои названия.
Я иду следом за прислугой и прокручиваю в голове то, что успела подслушать.
Успела услышать не так много, но мне это жуть как не понравилось:
— А теперь поговорим о том, как ты собираешься вернуть семье долг в миллион евро… — произнёс Яков Матвеевич голосом самого жестокого и злопамятного коллектора на всём белом свете.
Глава 4
Бекетов
Как только Марианна покидает кабинет отца, тот выдаёт скрипучим голосом:
— А теперь поговорим о том, как ты собираешься вернуть семье долг в миллион евро…
Приехать в дом отца было ошибкой. Но и не приехать сюда я не мог.
У меня не было при себе миллиона евро наличными, чтобы расплатиться за Марианну. Своих многомиллионных счетов у меня тоже нет, я предпочитаю не следить и пользуюсь налом.
Выход был только один — запустить руку в семейные счета. а это было всё равно что поджечь сигнальную ракету и дополнительно крикнуть в прямой эфир о том, где я нахожусь.
Юлить, путать следы со счетами времени тоже не было.
Я мог бы улизнуть и залечь на дно.
Если бы Марианна едва не померла от сильнейшего аллергического приступа. Она едва не умерла. У меня на руках. Я, увлечённый и раздираемый похотью, слишком поздно понял, в чём дело.
Едва успел. А если бы не успел?
От этой шокирующей мысли меня снова бросает в холодный пот.
Пришлось задержаться в борделе больше необходимого, а когда выехал, понял, что мне «сели на хвост» люди отца. Нескольких часов им вполне хватило, чтобы понять, где я нахожусь.
Бежать было бы глупо. Всё равно, что в открытую объявить войну отцу, а возможностей задавить у него предостаточно. К тому же у меня была спящая, ослабевшая Марианна. Ей нужно было дать отдохнуть и восстановиться. Я не хотел рисковать её жизнью.
Поэтому решил сделать явку с повинной. Думал, что выгребу все свои заначки и расплачусь с долгом перед отцом.
Я не принял во внимание, что отец слишком долго ждал удобного случая, чтобы поквитаться.
Скалюсь.
Отношения с папашей у меня всегда были напряжённые. С самого детства…
Бекетов Яков Матвеевич — миллиардер, выходец из старинного дворянского рода, чем всегда невероятно сильно гордился и гордится до сих пор.
Голубая кровь. Аристократия…
Однако в далёком прошлом Яков Матвеевич заподозрил мою мать в измене. Вернее, поймал с поличным, прямиком на горяченьком. Выяснилось, что мама наставляла рога папаше уже более десяти лет. С личным водителем.
После крупной ссоры никто не видел того водителя, а мама очень удачно свернула себе шею при случайном падении с мраморной лестницы.
Папаня начал искать следы измен всюду и добрался до первого отпрыска, то есть, до меня. Отправил генетические материалы в лабораторию на экспертизу.
Состояние семьи Бекетовых всегда вызывала зависть у многих. Надо же было так «удачно» совпасть, что меня похитили в то же время.
Ради выкупа.
Тогда я был совсем сопливым пацаном, восьми лет от роду. В плену меня не обижали, держали запертым в комнате.
Похитители требовали выкуп в несколько миллионов. Я верил, что папа заплатит. У него денег хоть жопой ешь, как сказали похитители.
Однако отец грубо отказал в выкупе, сказав, что мелкий ублюдок нагулян со стороны и его можно прикончить.
Он говорил обо мне.
Позднее отец рассказал, что так он лишь тянул время, выводя похитителей на эмоции, пока спецслужбы пытались отследить местонахождение по звонку.
Но для меня в тот момент всё стало ясно: в семье я — чужой, Яков Матвеевич мечтает избавиться от меня так же, как избавился от мамы и её любовника.
Похитители были в недоумении, они рассчитывали, что миллиардер не станет скупиться. Пока горе-похитители раздумывали, как им быть, выдвигали новые требования, снижали ставку, я сбежал с того склада, разбив узкое стекло на форточке.
Дети верят в то, что слышат, а я поверил, что отец хочет избавиться от «мелкого ублюдка».
Привет, беспризорная жизнь…
Я вбил себе в голову, что ни в коем случае нельзя попадаться полиции, ведь у отца кругом было куплено всё, даже участок на Луне.
В скитаниях прошло несколько лет. Если быть точным, то три с лишним года. Я вынес мало чего полезного из этих уроков жизни. Грязи, вшей и голода было намного больше.
Единственное, что я могу занести в плюс, это знакомство с Ринатом. С ним я дружу до сих пор, несмотря на разницу в положении, темпераменте и взглядах на жизнь.
Беспризорничество не продлилось вечно, меня случайно вытащили на вокзале, а сердобольная, жутко толстая и чересчур внимательная соцработница чудом узнала в патлатом, грязном оборванце наследника миллиардера, которого безуспешно разыскивали несколько лет.
Меня вернули в лоно семьи. Была большая шумиха…
До сих пор не знаю, было ли так на пользу имиджу Якова возвращение меня. Ведь теперь было покончено с образом безутешного отца, которым Яков активно пользовался и зарабатывал себе дополнительные очки репутации, участвуя в благотворительных акциях, якобы в память обо мне.
Отец рассказал, что я — его сын. Генетическая экспертиза это подтвердила, однако сложно было избавиться от слов, крутящихся на повторе в голове.
«Можете избавиться от мелкого ублюдка. Жена его нагуляла на стороне…»
Это не способствовало восстановлению доверительных отношений с отцом. Как не способствовало и то, что отец вполне себе жил нормально — завёл себе очередную новую жену и наделил её крикливым, капризным сынулей.
Отец хотел бы видеть во мне такого же умелого дельца, как он сам.
Но к моменту совершеннолетия я понял, что единственное, чего желаю, это держаться как можно дальше от высокородной семьи.
