Встряхивает.
Я снова начинаю смеяться.
Не могу остановиться.
Бекетов разжимает пальцы. Я падаю на асфальт, продолжая рыдать и смеяться.
Смеяться и рыдать.
Папины тренировки — фуфло полное, по сравнению с тем, что происходит в реальности.
Прекрати, прекрати, Марианна.
Возьми себя в руки. Ну же!
Но какой-то чертёнок нарочно растягивает губы в смехе без остановки.
У меня истерика, я не знаю, как это остановить.
— А-а-а-а-а!
На голову обрушивается поток воды.
Холодной!
Нет, млин, ледяной!
Что это?! Откуда?! Почему?!
Смех мгновенно становится в горле комом и, похоже, сдыхает прямо там же.
Я жадно хапаю ртом вечерний, прохладный воздух.
В сторону с глухим стуком летит пятилитровая пластиковая бутыль для воды.
Лёгкие на разрыв и под рёбрами сильно ломит.
Стираю ладонями с лица воду и стряхиваю капли.
— Стало лучше? — интересуется ледяным тоном Бекетов.
— Лучше, — соглашаюсь. — Спасибо. Меня просто от страха заклинило. Я это не контролирую.
— Я понял. Пора выдвигаться. Скоро здесь станет жарко.
Перед взглядом появляется крепкая, широкая, мужская ладонь.
Протянутая в мою сторону.
Ладонь Бекетова.
Хватаюсь за его ладонь — обжигающе горячую.
Мужчина лёгким рывком поднимает меня вверх с асфальта.
Рывок получается чересчур сильным.
Я прям впечатываюсь грудью в мощное тело Бекетова.
Изумлённо ахаю. Это же камень! Железо под моими ладонями.
С виду спокойный, как айсберг, с такими же ледяными глазами и пугающим хладнокровием.
Но грудь под моими ладонями поднимается и опадает. Вверх и вниз.
В чётком ритме.
А ещё… ещё под моей правой ладонью стучит сердце.
Глава 10
Марианна
Оказывается, у ледяного истукана есть сердце!
Живое и работающее бесперебойно, в частом ритме: тук-тук-тук…
Мотор на бешеной скорости разгоняет кровь по монолиту мускулистого тела.
Почему это сильно будоражит.
Я не впервые так близко к мужчине.
Но впервые к такому, как он… Взрослому, сильному и опасному. Смертельно опасному.
Чёрт, как же это нервы щекочет!
— Спасибо, — повторяю на автомате.
И, посмотрев на его напряжённое, волевое лицо, с плотно сомкнутыми губами, окончательно пропадаю.
Теряю контроль.
Не ведая, что творю, сама тянусь вверх. Для поцелуя.
Замечаю, как удивлённо распахиваются чёрные зрачки и полностью заволакивают темнотой светлую радужку.
Я накрываю губы Бекетова своими.
Он стоит без движения и даже не дышит.
Ну, точно истукан!
— Спасибо! — шепчу, задевая губами его губы.
— Отблагодаришь по…
Я обрываю фразу Бекетова ещё одним торопливым «спасибо» и расчерчиваю его языком по губам мужчины, скользнув им внутрь.
Ух…
Не знаю, что за демон заставляет меня целоваться так горячо и по-взрослому, с языком…
Бекетов бездействует.
Но потом через миг его губы приходят в движение.
Очень медленно и чувственно, запуская мурашки выплясывать на моей коже.
Но эта медлительность была обманчивой.
Через миг Бекетов обрушивает на меня тако-о-о-о-о-о-е…
Его язык толкается внутрь моего рта глубоко и ритмично. Бекетов не целует, но совокупляется с моим ртом.
От этой жгучей, фривольной мысли ноги становятся как студенистое желе, а мозги вообще превращаются в кисель.
Это уже не поцелуй, а нечто большое.
Ураган по шкале девять баллов — ничто по сравнению со штормом страсти, обрушившейся на меня.
Я почти не могу мыслить здраво.
Признаться, я вообще ничего не соображаю, лишь позволяю мужчине вытворять с моим ртом нечто непристойное.
Постанываю в его рот. Он ловит кончик моего языка и втягивает его к себе в рот, начиная скользит по нему губами, покусывать и сосать.
Поцелуй настолько жадный и острый, что хочется кричать от уколов болезненного удовольствия: ещё!
Руки Бекетова приходят в движение и стискивают меня до хруста с каждой косточке.
Он меня в лепёшку раздавит и наставит синяков на моей заднице, в которую впился пальцами.
Прижимает к себе тесно и близко, как будто на нас вообще нет одежды.
И даже если что-то на нас надето, то точно сгорит!
Потому что чёрт знает, что со мной творится, но я немного сошла с ума.
Взмываю резко вверх.
Под редкие перистые облака, под звёзды, уже рассыпавшиеся по тёмному небосклону.
Лечу и не могу остановиться!
Верните меня обратно. Потом, как-нибудь… никогда.
Но самое удивительное, что полёт мне не привиделся. Он реальный.
Тело резко взмывает вверх.
Небо становится чересчур близко, и я теряю ориентацию в пространстве.
Небо и земля меняются местами.
Губы горят, скулы сводит от напряжения…
Бекетов разрывает поцелуй варварски.
Он просто подхватывает меня, резко вверх, и тащит в машину, опуская на заднее сиденье.
Я порываюсь встать. Он толкает меня ладонью и удерживает её на груди, давит, вынуждая лежать. На спине.
Сам нависает сверху.
В моей голове снова рой непристойностей.
— Лежи. Спокойно лежи. Сделай медленный вдох и выдох. Повтори несколько раз. Глубоко. Глубже… Ещё глубже.
Бекетов командует и показывает, как надо дышать.
Через миг обруч, стискивающий лёгкие, ослабевает.
Я закашливаюсь и начинаю дышать жадно, но как прежде, без сильных, болезненных покалываний в груди.
Меня отпускает. Разом.
В единый миг всё напряжение покидает тело.
Я словно сдувшийся воздушный шарик, не могу пошевелить ни ногой, ни рукой, ни даже мизинчиком.
— Лежи и будь покладистой девочкой, Анна-Мария. Не прыгай на меня, — отчитывает меня Бекетов и покачивает пальцем перед моим лицом.
