— Да не вопрос, не буду. Но я тебе уже сочувствую — Людка узнает о твоё выходке, и ты лёгким выговором или сексуальном воздержанием не отделаешься. Она сто пудов тебя поганой метлой отоварит по хребту, а затем и другая бытовая хрень пойдёт в дело…
—Своим опытом делишься? — вкрадчиво интересуется Беркутов.
— Хватит спорить! — не выдержал я. — Беркутов оказался прав тогда — я был опасен для его дочери по многим причинам. Знаете, что мне Клос сказал перед тем, как я его порвал на куски? — Молчат. — Он знал о ней и грозил, что в случае моего неповиновения, её… — мой голос надломился, потому что не мог я вслух произнести эти слова. — Ну вы поняли. Да и мои чувства — это мрак. Дядя Егор, вы просто не представляете, какие демоны меня обуревали тогда, и это не страсть — я был не в себе.
Только через два года мы выяснили, что и это побочный эффект: мои эмоции более остры, особенно те, что касаются Мирославы. Поэтому мне приходилось постоянно себя контролировать, не позволять им взять верх. Когда я терял контроль, то превращался в бездушную машину, и у меня было только одно желание — убивать. Так что моё прибывание в плену добавило проблем. И если следы от ран сошли на четвёртые год, то с остальным сложнее.
— Этот гнус долго мучился? — задал неожиданно вопрос Лютов-старший, и взгляд у него словно вспыхнул.
— Нет. Но… — я замолчал. Не хочу вспоминать.
— Ну, не томи… — дёрнул меня за руку Саня.
Перевожу взгляд на него — в его глазах такой же, как у его отца, нездоровый блеск. Жуть просто.
— Некогда было мести предаваться. Но он умирал, осознавая, что труд его жизни похерен.
— Тоже неплохо, — одобрительно кивнул Лютов. — Может, расскажешь, что там происходило? Краткого описания, что ты угодил в ловушку, мало. Нам нужно знать всё. Кстати, кто тебя подставил?
— Зотов Дмитрий, его завербовали три года назад, — послышался недовольный голос Беркутова. — Во избежание дальнейших вопросов скажу сразу — этот мучился долго. — У Лютовых вновь зажёгся огонёк в глазах. — Не будет подробностей, достаточно того, что угроза устранена.
— Помочь уничтожить останки?
Они вот так спокойно об этом разговаривают? Словно такое для них обычное дело. А вот Сашка спокойно воспринимал их разговор, видимо, знал больше, чем я.
— Лютов, угомонись! — показал глазами Беркутов на нас.
— Ты думаешь, что мой излишне любопытный сын не в курсе наших дел? А если знает он, значит и Ванька. Они же как Шерочка с Машерочкой неразлучны.
— Не наговаривай на сына.
— Ты думаешь, я сейчас пошутил насчёт своего? Ха! Да он давно в наших…
— Пап, может, сходишь с бойцами потренируешься? — перебил его Саня, тут в ответ вновь полоснув его злым взглядом. — Ну а что, вмажешь кому-нибудь пару раз, возможно, отпустит. Могу я с тобой пойти, у меня тоже руки чешутся. Как ты говоришь — сбросим пар…
— Не… вы видели, какого хитрожопый у меня сын вырос?
— А вчера говорил, что он у тебя мужиком вырос со светлой головой, — хохотнул Ромашов. — Ты уж определись, какой он на самом деле.
— Определился: мужик — светлая голова, в которой частенько хитрожопые тараканы захватывают власть.
В ответ Люцифер лишь страдальчески закатил глаза, мол, достали уже со своими подколками.
Мы ещё немного пообщались, и они ушли. Саня остался со мной, верный друг, не хотел оставлять меня одного. Он сознался, что боевую «награду» в виде фингала от меня получил, когда применял ко мне свои способности, чтобы успокоить. Радовался, что всё прошло гладко, никто и не заметил этого. Странный парень…
…Только через три года я сумел обуздать своих демонов. За это время я искал тех, кто пострадал от рук этого садиста, пытался разобраться в его записях, неустанно проверял себя, ища изъяны. Беркутов и Лютов-старший помогали мне в поисках людей, именно дядя Глеб выяснил, что у четверых бывших подопытных Клоса появились на свет вполне здоровые дети. Одному из них уже пять лет, и никаких отклонений не выявлено. Значит, и у нас с Мирой был шанс.
* * *
Наши дни
— Странно, что ты называешь его конкурентов, по мне вы отличные друзья. Всегда друг друга страхуете.
— Это сейчас, — усмехнулся Беркутов, — а раньше мы реально друг с другом соревновались. — Смотря на вас с Сашкой, понимаю, что мы не с той модели общения начали. А вот вы молодцы, с самого начала друг за друга горой. Кстати, как у тебя анализы?
Я постоянно слежу за собой, даже закупил оборудование для этого и многое научился делать сам, что не мог — программу написал.
— Всё стабильно.
— Рад за тебя. Пойдём к нашим, женщинам много времени на сплетни давать опасно, они запросто могут на заговор против нас перейти. А зная мою, гарантирую такой вариант.
Глава 22
Родители Миры, позавтракав, отправились домой немного отдохнуть перед обедом в честь нашего приезда, где соберётся весь наш шумный табор. Котёнок вымыла посуду, а я ушёл к себе — нужно было запустить одну программу. Через полчаса спускаюсь в спортзал — её нет. Выхожу в холл, а она там стоит, как бедная родственница, но в спортивном.
— Ты чего тут делаешь? — возмутился.
У нас времени мало для её подготовки, а она тут, тормозит.
— Поговорить хочу. — Смотрит исподлобья.
— Пошли в спортзал, там и поговорим.
— Я хочу тут! — взвилась она.
— А я хочу тебя. — Подхожу к ней и, приобнимая за талию, притягиваю к себе. — Что делать будем?
— Говорить, — отвечает упрямица.
Но вот дрогнувший голос выдал мою девочку. Волнует её моя близость — отлично. Не один я буду изнывать от желание эти дни.
— Хорошо, — резко отпускаю её и отступаю. — Говори.
Складываю руки на груди, мысленно посмеиваясь над её реакцией. Взгляд жадный, нравится, что видит, да обида не даёт получит желаемое.
— Это же твой проект, да?
— Допустим. Не пойму, какая разница, мой он или Ромы? Кстати, он реально над ним работал, так что не нужно преуменьшать его вклад в твою мечту.
— Зачем? — спрашивает она дрогнувшим голосом.
— Это помогало быть ближе к тебе. И я хотел подарить тебе мечту, что в этом плохого?
— Я не могу понять тебя, Вань. Если то, что ты говоришь — правда, то почему заставил так долго верить, что я тебе безразлична? — я хотел ответить, но она меня перебила. — И не нужно всё сваливать на работу! Любил бы, нашёл способ дать знать о своих чувствах. Я же не глупый ребёнок, смогла бы подыграть тебе. Я же как аду жила эти годы! И знаешь, я не хочу любить тебя больше, слишком это больно.
— Сочувствую, котёнок… — вновь приближаюсь к ней, — но вот в чём проблема, — беру пальцами за её подбородок, приподнимаю лицо. Наши глаза встретились. — Не существует в мире рубильника, чтобы по желанию отключил чувства. Если они настоящие, то это на всю жизнь. — Его зрачки расширились, значит, она осознаёт, что нет у нас другого выхода, кроме как быть вместе. — Ты думаешь, я не пытался это сделать много лет назад? Ещё как! Только все мои попытки потерпели фиаско. Наша любовь принесла нам много боли… И знаешь почему?
