— Сань, скажи, я умирал? — Жена опять разрыдалась. — Так… а вот это уже интересно. — Александр молчит, опустив глаза в пол. — Понятно.
— Ванечка, только не сердись на него и Влада, они…
— Значит, второй был Влад, чудненько… Вернее, спасибо, если бы не вы… — вновь посмотрел на хмурого брата. — Вот ты меня не удивил, красавчик в обоих ипостасях. Но вот Влад… Кстати, кто он такой?
— У него и спроси.
— А ты, Сань, кто?
— По словам Влада — Светоносный, а если коротко — будущее зло Вселенского масштаба.
— О как. И давно Влад дурь курит?
— Почему дурь? Ты не веришь, что мы… — Сашка запнулся.
— В то, что жизнь после смерти существует? Как тут не поверишь? Я двенадцать часов назад за гранью побывал. И даже знаю, что ты был прав — нужно удержать баланс. А вот не верю я, что ты в будущем можешь стать Вселенским злом.
— В смысле за гранью? — охнула Мира. — Мне сказали, что тебя не пустят за грань?
— Значит, ошиблись. Знаю, что… Короче, существо, что оказалось Владом, чуть ли не пинками меня оттуда выгнало, в купол посадило и сюда вернуло. А тут Санёк хвать меня… а дальше ничего не помню. Вернее, в голове каша, нужно время, чтобы по полочкам разложить. Спасибо, Саш.
— Пустяки, — отмахнулся он, но улыбнулся. — Это тебе спасибо, что веришь в меня.
Неожиданно опять в глазах потемнело, и я провалился во тьму.
— Что тут у вас случилось? — сквозь темноту врывается, смутно знакомый голос.
— Очнулся, начал говорить, а потом потерял сознание, — обрисовал ситуацию Сашка.
Проанализировав своё состояние, я понял, что всё нормально, насколько это возможно в данном случае. И в то же время на подсознательном уровне я чувствовал — что-то неуловимо изменилась, какой-то кусочек памяти был стёрт. Нет, я помню, как парил, братьев и Мирославу… Было что-то ещё, но не могу вспомнить. Наверное, так нужно.
Я открываю глаза, моя любовь, прижимая руки к груди, беззвучно плачет.
— Котёнок… — позвал я её. Она вздрогнула и посмотрела на меня, глазами полными слёз, — всё хорошо.
— Малиновский, голова не кружится? Боли не мучают в области груди? — держа мою руку за запястье, интересуется доктор, который со мной намучился пять лет назад. Вот почему мне показался смутно знакомым голос.
— Всё нормально, наверное, это после наркоза немного голова кружится
— Не думаю, что в этом причина. Возможно, из-за большой потери крови голова закружилась. — Он приподнимает покрывало и заглядывает под повязку. — Неплохо… Я даже бы сказал, впечатляет. Радует, что в этот раз ты не вредишь себе, может, поэтому в этот раз лучше, чем обычно. Хотя с тобой, Малиновский, обычно не бывает. Если что — зовите, я пока временно тут обосновался.
Он ушёл, Саня тяжко вздохнул и, скатившись по стене, вновь сел на пол.
— Капец, чувствую себя в эмоциональном плане сдутым шариком. Меня даже встреча с отцом-громовержцем больше не напрягает. Поплакать, что ли? Смотрю на Миру — она бодрячком, может, и мне поможет?
— Не поможет, — хихикнула Мира, шмыгнув носом, и подошла ко мне. — Вань… — её голос дрогнул. — Я так…
— Знаю родная, ты переживала. Прости, что стал причиной твоих слёз.
— Да я не поэтому плакала… Вернее, и потому что тебя ранили, конечно. Но истерика у меня случилось, когда папа мне всё рассказал. — Я взвыл! Ведь просил же его не говорить! Схватил её за руку, словно боясь, что она сейчас сбежит. — Котёнок, ты только на него не сердись, ладно? Прости его милая, твой папа…
— Вань, — перебивает она меня, — я не злюсь на папу и даже понимаю его мотивы. Всё нормально. Жаль, что ты мне ничего не рассказал, я бы постаралась унять твою боль.
Нет, только не жалось!
— Котёнок, вот жалеть меня не нужно…
— Дурашка… Кто, если не я, будет тебя жалеть? Кто, если не я, будет своей любовью исцелять твои раны? Раз мы вместе, значит, всё будем делить пополам, это нормально. Вань, может, ты и отличаешься от других физически, но твоя душа и сердце болят как у всех, а женщины испокон веков излечивали мужчин от такого недуга. Так что смирись.
Вначале монолога её взгляд излучал любовь, а концу он стал твёрдым, что ли.
— Спасибо, — подношу её руку к своим губам, оставляю на ней лёгкий поцелуй.
— И тебе спасибо за любовь, — отвечает она голосом, напоминающим тихий шелест листвы.
Но через несколько секунд она неожиданно расхохоталась, смотря в сторону двери. Я тоже приподнялся и повернул голову, а там Саня на замер с поднятой рукой и ногой. Прикол был в том, что он на карачках стоял.
— Вот же… Не хотел портить вам своим присутствием столь трогательный момент думал по-тихому уползу. Эх… не вышло. — Скорчил он недовольную рожицу, принимая вертикальное положение. — Чем я себя выдал?
— Ничем. Просто я случайно перевела взгляд, а там ты… — Мира опять засмеялась в голос.
В этот момент дверь приоткрылась, и вошёл Влад. Саня, увидев его, весь подобрался, руки сжал в кулаки. Но не это меня насторожило, а боль, промелькнувшая в глазах Александра.
— Сань… — начал Влад, виновато смотря на Люцифера. — Короче, брат, забудь о тех словах и прости, если сможешь.
— Да ладно, что уж там… — смутился наш парень. — Забыли.
— Спасибо, — кивнул ему Влад и направился ко мне. — Можно? — подошёл, показал глазами Мире, чтобы отошла. Приоткрыл, посмотрел на область чуть выше солнечного сплетения. — Ничего нет.
— Брат, а со мной не поделишься, что там у меня рассосалось? — решил его растормошить, а то он какой-то смурной.
— Ну… — Влад замялся и посмотрел на Саню.
— Только не говори, что наследил, когда Ваньку… Ну вы поняли.
— Хорошо, не буду.
— Твою ж… — процедил сквозь зубы Люцифер.
— Что ты завёлся, я мазью Агафона смазал, всё уже прошло.
— Ага… — как-то он обречённо это сказал, — может, и прошло, но батя тут был с Бекетовым, и они так многозначительно переглянулись, когда под простынями заглянули. Так, думай Сань, думай, как выкручиваться будешь, — заходил он, как медведь в клетке, из стороны в сторону.
— Можно доказать, что отпечаток Сашке принадлежит? — обратился я к Владу.
— Разумеется, нет, это же не физического тела был отпечаток.
— Брат, завязывай паниковать, отпечатков нет, след твоего героизма тоже бесследно пропал. Начнут давить — валим всё на меня, никто не знает, какой финт может выкинуть мой организм. Может, это аллергия была?
— Кстати, в это объяснение они больше поверят, чем во что-то потустороннее, — оживилась моя жена.
Только мы дружно выдохнули, резко распахнулась дверь, и вошёл Лютов-старший. Глаза горят. Ну, думаю, сейчас рванёт. Но когда следом показался дядя Глеб, понял, что избиение младенца, вернее Сашки, отменяется, тесть был уж больно доволен.
