— Ты ведь тоже хочешь, зачем противишься?
— Хотела, — силясь восстановить дыхание, выдает она. — До того, как ты обсосал ту рыжую швабру!
Уже привычно начинает вырываться. Пресекаю попытки, подтягивая ее ближе.
— Тише-тише, маленькая. — Удерживая Аню за затылок, коротко целую в губы. — Я понял. Был неправ. Предлагаю отложить нашу первую брачную ночь до утра, чтобы воспоминания о моей ошибке немного померкли в твоей красивой головке.
— Считаешь меня красивой? — будто не удержавшись, выпаливает она и тут же закусывает губу.
Подаюсь к ней и осторожно поддеваю острый носик кончиком своего носа:
— Если бы не считал, разве хотел бы так сильно?
Отстраняюсь, желая видеть ее реакцию. Аня проглатывает воздух и начинает дышать чаще.
— У-утром не обойдется, — наконец выдавливает упрямая девчонка. — Я очень злопамятная!
Она сверкает бездонными глазищами, но не спешит отводить взгляд. Понимаю, что сейчас не лучший момент, чтобы продолжать давить.
— Что ж, я подожду, — выдыхаю я, стараясь скрыть раздражение. Такое ощущение, что она мной вертит. Но разве не я должен устанавливать правила игры?
Что-то мне подсказывает: пока у этой девчонки в заложниках мой ребенок, яйца и сердце… нет.
Глава 17.АНЯ: В свои руки
Просыпаюсь от скользящих по лицу первых солнечных лучей. Морщусь и резко открываю глаза, желая убедиться, что Глеб мне не приснился.
Нет. Вот он. Вернее, его бородатый подбородок, но мне и этого достаточно. Неосознанно касаюсь губами широкого плеча и поглаживаю мощную грудь, покрытую порослью темных волос.
Эх, и чего я вчера не сдалась? В теле затаилась неудовлетворенность, а разящий от моего любимого перегар подсказывает, что все наши ночные договоренности и его крайняя заинтересованность мной выветрятся, как только Глеб откроет глаза.
Я уже неплохо изучила эту его особенность под хмелем. Именно она помогла мне с ним сблизиться, пока я была незрячей.
Долго не могла понять, где грань между Глебом, которому не нужна в доме обуза, и Глебом, который носит эту обузу на руках. А ларчик просто открывался. Стаканчик-другой — и вопреки всем известным мне канонам Глеб, единственный из всех известных мне людей, становится значительно мягче. Будто другой человек. Не агрессивнее, как мой отец, и не разговорчивей, как все дружки оного. А будто собой. Даже и не скажешь, что он пил. Выдает только запах. И резкая перемена настроения наутро…
Разочарованно вздыхаю. Ну что ж. Попсиховали — и хватит. Как говорится: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Значит, придется побороться, пока не вытащу наружу настоящего Глеба без действия допинга.
Сажусь в кровати, прижимая к груди простыню. И в голову как по заказу лезут вчерашние девицы. Хм…
Раздраженно откидываю с лица волосы, словно пытаясь отмахнуться от неприятного видения. Ну не поимел же он их, в конце концов. Однако вариант, что спросонок он снова решит мстить мне подобным методом, пока откидывать рано. Хотя… Вчера я вроде весьма доходчиво объяснила, что не потерплю подобного унижения. Да и Глеб вряд ли так прямо откажется от данного слова.
Перемирие? Вряд ли. Скорее всего, сегодня он и думать об этом всерьез не станет.
Но я сама позабочусь. И о том, чтобы ни одна посторонняя женщина не оказалась в его постели, и о том, чтобы у него не возникало поводов кусаться. Точно волк. Кусаться и размножаться.
Поднимаюсь с кровати, отбрасывая прикрывающую наготу простыню, и с гордо поднятой головой шествую в ванную комнату.
Мой муж. Моя дочь. Моя семья. Не позволю никому и ничему разрушить эту и без того зыбкую мечту.
Включаю воду и становлюсь под прохладные струи.
Стоит быть готовой к любым поворотам. Особенно от самого Глеба. Если бы я вчера не ляпнула так самоуверенно, что он хочет только меня, то ему бы не пришлось доказывать обратное.
Упрямый же баран! Ни перед чем не остановится, чтобы показать свое превосходство над «наглой лгуньей». Значит, стоит быть осмотрительней и просчитывать наперед то, какими путями он может опровергнуть те или иные мои утверждения. Я буквально на себе чувствую, как у него болит душа. И пока я разбираюсь с отбеливанием своего имени, надо свести эту боль к минимуму.
Наспех обмывшись, заворачиваюсь в полотенце и возвращаюсь в комнату. Спит мой волк. Пусть поспит.
Вытаскиваю из шкафа чистую рубашку Глеба, попутно оценивая, что одежды тут осталось не так уж много. Остальная в хаосе разбросана по комнате. Похоже, с тех пор, как он уволил из-за меня Надежду, в доме больше не было домработницы.
Угу…
Пришло время показать на деле, что в его доме теперь есть хозяйка. Его жена, которая тут не только для того, чтобы бесить его и вынуждать напиваться. Так что мне явно есть чем заняться.
Застегиваю пуговицы рубашки и аккуратно закатываю рукава. Наверно, не стоило так опрометчиво забирать у него чуть ли не последнюю чистую вещь? Но, во-первых, Валерий Александрович запретил Глебу выходить из дома, а значит, и поводов наряжаться нет. Во-вторых, я пока понятия не имею, осталась ли тут хоть какая-то моя одежда. Ну а в-третьих… Требую хотя бы эстетического удовлетворения! Он ведь не станет надевать последнюю чистую рубаху из шкафа? Мало ли, вдруг ехать куда придется. Но и вчерашнюю одежду чистоплюй Глеб не наденет.
Лукаво улыбаюсь, глядя на растянувшегося на кровати великана. Мой. Пусть даже сам пока этому противится. Никуда не денешься. Уже женился. Дело за малым. Влюбить в себя своего же мужа!
С победоносной улыбкой выхожу из комнаты, держа охапку грязной одежды. Прохожу по коридору вглубь дома, чтобы найти прачечную.
А вот и она. Благо стиралка не супернавороченная. Единственное отличие от той, что была у меня дома, — еще один барабан в нижнем отсеке. И очень кстати, надо сказать. Бельишка-то немало накопилось.
Наспех загружаю стирку и отправляюсь в кухню. Надо бы успеть сварить бульончик от похмелья, пока Глеб не проснулся. Надеюсь, он поможет сгладить углы.
Открываю холодильник в надежде найти там какие-то продукты, и тут же ловлю летящие на меня вакуумные упаковки. Ну и запах… Тэк-с, что тут у нас? Вяленое мясцо. Угу. Сроки еще позволяют полежать.
Откладываю на стол все продукты, которые имеют право вернуться в холодильник, и раскапываю причину вони. Подгнившая морковь. Курица в контейнере, в котором уже начала основываться новая цивилизация. И банки с каким-то непонятным содержимым, покрытым плесенью. Похоже, этот холодильник не чистили с тех пор, как ушла Надежда.
Бессердечно выкидываю все в мусорку, не щадя даже тару. Дома я непременно попыталась бы спасти все эти банки-склянки, чтобы потом закрыть в них варенье. Но в сложившихся обстоятельствах предпочитаю проявить некую расточительность и не злить лишний раз хозяина дома. Зная его вспыльчивый нрав, заставлять кухню банками пока не лучшая идея.
