Боже, на что только не пойдешь ради дела. Я кивнул:
— Договорились.
Она подняла на меня глаза и сразу же перешла на деловой тон:
— Не переживай, тератозооспермия не самый приятный из бесплодных диагнозов, но работать с ним можно. В любом случае всегда есть ЭКО.
Я непонимающе смотрел на нее. Терато — что? Она приняла мое выражение по-своему.
— Сейчас поясню. Наверняка тебе не говорили, в чем именно заключается бесплодие. Говоря проще — у тебя поврежденные головастики. Нужно будет отказаться…
Но она не договорила. В комнату покачивающейся походкой вошел ребенок и бросился к Маше. Она подняла его и прижала к себе. Ее лицо при этом стало озабоченным.
Девушка подняла на меня испуганные глаза:
— Боже, он весь горит!
Глава 10. Олег
Сначала я не понял, о чем она. В моей голове все еще крутились ее слова о бесплодии. Моем бесплодии. Поэтому я тупо пялился в лицо ребенка. Неестественно распухшее лицо ребенка. Черт.
— Маша, кажется у него паротит.
Она растерянно смотрела на меня. Сегодня прямо-таки день разрыва шаблонов: испуганная пигалица и мои пустые яйца. Бракованные, точнее.
Но я решил не думать об этом. Один взгляд на вялого малыша, и решение пришло само собой. Я спросил девушку:
— У тебя есть план, что делать? — Она отрицательно покачала головой. — Хорошо, тогда одевай его и поехали.
Маша округлила глаза:
— Куда?
Я усмехнулся. Туда, дорогая моя, куда еще ни разу не ступала нога ни одной знакомой мне девушки. Не считая Карины. Но Карина — это отдельная история.
— Туда! К педиатру, Маша! Ты же понимаешь, как важно сейчас быстро начать лечение? Да ты же доктор!
— Я эмбриолог, а не детский врач, я ничего про это не знаю! Боже, да он просто как кусок головешки!
Она засуетилась и забегала по кухне, трясущимися руками раскачивая малыша. Должно быть, ему сейчас очень больно и плохо, а она его трясет. Для этого машина есть.
Я подошел и отнял у нее ребенка. Все матери одинаковы!
— Быстро бери его вещи и поехали, а я пока позвоню предупрежу. Нурофен детский есть?
Она лишь кивнула и указала на шкафчик, дверца которого не внушала мне доверия. Ладно, сначала звонок специалисту. Я достал смартфон и набрал знакомый номер. Трубку сняли со второго же гудка.
— Привет, мам, я быстро и по делу: ребенок до двух лет, высокая температура и опухшая щека, вялый. Паротит же, скорее всего?
На том конце тут же закудахтали и защебетали. Матери главное сразу дать направление, а то ее понесет. А мне бы очень не хотелось слушать, как она меня отчитывает за то, что я долго не был у нее. Вот и встретимся.
Получив от нее указания, дождался молодой мамы и сам одел ребенка. А то еще будет стопорить весь процесс. На Маше лица не было. Она растеряно лепетала:
— Да он за полтора года и не болел ни разу. Не понимаю, где он мог это подцепить? Бедный мой малыш! Твой доктор же знает, что делать?
О да, мой доктор все знает. А то, чего не знает, додумает. И я сейчас не о медицинских терминах, а о вполне реальных барышнях.
— Да не переживай ты так! Брызжущей в мою сторону ядом ты мне нравишься как-то больше. Так что соберись, тряпка!
А внутри я с точно таким же девизом обращался к самому себе. Бесплоден. Как же так вышло?
— Поехали уже, нечего терять время.
Я подхватил малыша на руки и буквально вытолкал девушку из квартиры. И вот мы уже едем в машине в дом моих родителей. Смешно: второй день ее знаю, а с мамой решил познакомить… Ирония судьбы!
Маша с Кириллом устроились сзади, и я настроил заднее зеркало. Маша обнимала малыша, уткнувшись ему в макушку, и что-то шептала. В этот момент она была такой трогательной. Да еще на заднем сидении моего автомобиля.
Да что же это со мной происходит? Что я вообще творю? Надо было скорую вызвать, и пусть бы забирали в больницу. Но я полдетства провел в детских больницах с мамой и не понаслышке знал, каково там.
Ехать было неблизко, и я сообщил Маше, что они могут подремать. Кирилл уже засыпал, а ее глаза говорили о том, что спать она будет вряд ли: слишком напряжена.
— Олег, спасибо! Я даже не ожидала от тебя такой собранности. Совсем растерялась. У меня такое бывает, когда сталкиваюсь с тем, что тревожит Кирюху. У меня рядом с ним вообще мозги отказывают.
Она покачивала малыша. А я украдкой бросал на белобрысую парочку короткие взгляды. Они были так похожи, словно две капли воды. Интересно, кто отец?
Внезапно я понял, что, кто бы он ни был, я не хочу его больше видеть с ними! Какой сволочью надо быть, чтобы бросить собственного ребенка и женщину, которая его родила! Тем более такую… Он же сжимал ее в объятиях, целовал, был внутри нее, когда она стонала…
Стоп! Что это за мысли такие! Что за черт вообще происходит? Какая мне разница, кто там трахал Машу? Но я сам понимал, что разница есть. Еще какая! Меня бесил сам факт, что кто-то прикасался к ней.
Даже сейчас, после явно тяжелого дня, уставшая, в простом спортивном костюме с небрежным пучком на голове она была притягательна. Ее трансформация из сумасшедшей язвы в нежную девушку напоминала качели.
Но это безумно заводило меня. Просто рассматривая ее, я понимал, что в штанах внезапно стало тесно. Это уже ни в какие ворота не лезет!
Запоздало пришла мысль, что мать меня насквозь видит и наверняка заметит взгляды, которые я бросаю на девушку. Не было же печали! Какой черт меня все время дергает вытаскивать Машу из неприятностей? Я и сам не знал.
Через полчаса мы остановились возле небольшого загородного дома. Район здесь замечательный: тихий, спокойный. Я вырос здесь. Недалеко жил Максим с родителями, пока его отец не стал активно богатеть и не переехал в район Рублевки.
Домик у моих родителей был небольшой, но уютный, не из разряда тех, что таятся за трехметровыми заборами. Несколько лет назад я все же уговорил их сократить огород на их десяти сотках, оставив лишь небольшую тепличку. Лично проследил, чтобы все пространство, где раньше росла картошка, превратили в зеленую зону с хвойниками и качелями.
Пусть отдыхают, а два мешка картошки я им найду где купить. Маша вышла из машины со спящим Кириллом на руках. Щека ребенка уже была размером с арбуз. Вовремя приехали.
Я постучал, и навстречу вышла мама. Ей далеко за шестьдесят, но она еще работала. Из поликлиники ушла лет восемь назад, но маленькие пациенты все равно находили ее и регулярно посещали.
А она, в свою очередь, завела социальные сети и стала повышать квалификацию, навсегда уходя от советских традиций типа присаживания в подушки. Сейчас мама уже была настроена на рабочий лад.
