Глава тринадцатая
Окей. Нужно выдохнуть и найти всему нормальное объяснение. Это кто-то мимо проезжал, увидел, что стоит еда, вроде ничейная, и оприходовал горшки, пока хозяин не объявился. Спасибо, что емкости вернул на место. Так и есть, староста же мне говорил, что селяне и вообще всякие разные люди сюда заглядывают, когда решил, что одну корову подоила не я, а кто-то еще. Окей. Все хорошо, все спокойно, я тут одна… С Королем и коровой. Кстати, у нее нет имени. От страха мне стало лень заморачиваться, и я назвала ее Королевой. Чем не пара?
Отлично просто, и Хьюберт обрадуется. Он снова будет тусить при королевском дворе и женить его будет не на ком, потому что кому и кобыла невеста, но вот чего в наличии нет — того нет.
Кстати, о Хьюберте, что-то его тоже нет и нет. Конечно, еще очень рано, но что если в деревне уже все сделали вид, что у них больше никакого властелина и не имеется? Замаскировали свежую могилку парой кустиков… Выберут потом какого-нибудь себе рыцаря попроще, чтобы реже бывал и меньше хотел.
Накручивая себя еще больше, я подобралась к молоку и смальцу. Ни того, ни другого как не было, пустые горшки, хотя видела же я вчера? Или не видела? Хватит себя обманывать, все было, а сейчас мыши съели. Да-да, мыши и коты. Прямо-таки слизали, что и следа не осталось.
Я начала было контраргумент «у них лапки, как они утащили бы ведерко и горшочек», но моментом его заткнула. У меня много дел, напомнила я себе, мне некогда заниматься всякими глупостями.
Королевская чета — корова и осел — восприняли мое появление в сарае как и положено: с выражением морд «соизволила наконец-то». Я принесла сено, свежей воды, размяла немного руки, чтобы справиться с дойкой достойно. Как только я протянула руку к веревке, чтобы по вчерашнему образцу привязать Королеве хвост и ногу, получила в ответ гневное «му-у».
— Ладно, — покорно сказала я. Не самое оптимальное — нервировать корову перед дойкой. Тут лучше уступить. — Не буду. Только стой смирно.
Дальше я выяснила, что это была самая наглая и требовательная корова в моей жизни. И самая ласковая. Коровы в принципе любят нежное обращение, но Королеве мне пришлось не только помассировать живот, но и почесать все, до чего я смогла дотянуться, потом опять помассировать живот, потом подготовить вымя, опять почесать…
— Знаете, ваше величество, давайте сначала дело, — сдалась я. — Вам вредно столько времени стоять недоенной.
И следом я обнаружила, что Королева была не только ласкушкой и нахалкой, но еще и удивительным образцом воистину королевских надоев. Ведра здесь не соответствовали нашим — поди пойми, на сколько они литров, но примерно пятнадцать у меня образовалось точно. И я смотрела на это с некоторым ужасом: что мне теперь делать-то? Пропадет же!
У меня не было ни сита, ни чего-то похожего, но имелась в наличии ткань, похожая на нашу марлю. Зачем она была Хьюберту и откуда взялась, я понятия не имела, зато точно помнила, куда я ее запихнула, и решила, что Хьюберт как-нибудь обойдется и без нее. Дальше мне нужны были керамические емкости, и как я ни оттягивала момент посещения замка, пора пришла. Я отправила Королеву пастись и, выдохнув, ступила под своды гулкого каменного монстра.
Меня осыпало крошкой. Я расчихалась от пыли. Не увидела никаких следов на полу, даже мышиных. Кухня или что-то похожее обычно находилась на первом этаже — и я, верная максиме «налево мы не ходим», пошла направо.
Тут даже комнат как таковых не было — сплошь проходные залы, в которых никто уже лет десять не бывал. Из мебели только стулья, поеденные местным древоточцем, а еще камни, то ли для тех, кому стульев не хватило, то ли из потолка повываливались. Я шла, присматривалась, принюхивалась, проверяла ногой, куда ступала. Никакой кухни, увы, мне не попалось, зато в самом конце, где была башенка с винтовой лестницей, я нашла наконец-то хозяйственную комнатку и немедленно туда заглянула. Не то чтобы ассортимент, но из семи глиняных горшков четыре мне подошли: отбиты были только горлышки.
«Маловато будет», — озабоченно подумала я. С такими темпами я с Королевой одна не справлюсь. Приедет Хьюберт, пошлю в деревню, пусть помощников ищет. Прикидывая, какие условия я могу предложить персоналу, а по сути — никаких, я быстро притащила горшки, вымыла их и разлила в них молоко. Нужно же его перерабатывать!
Теперь горшки требовалось поместить в теплое темное место, а через пару дней проверить, как оно дозрело. Причем не пропустить момент, когда молоко начнет перекисать! Затем отделить простоквашу от сыворотки, обеспечить себя источником огня и прогреть ее минут двадцать при температуре около сорока градусов, постоянно помешивая. А после уже снять с огня, сцедить и часов на пять подвесить стекать. Звучало даже слишком просто, но когда у тебя нет ни термометра, ни часов, ни нормальных условий, все несколько проблемнее становится.
Я очень рассчитывала, что эту часть работы на себя возьмет уже помощница. Но все держалось только на моем природном оптимизме и вере в то, что сапог все еще остается отличным инструментом принуждения Хьюберта к продуктивной деятельности. Потому что если ему в деревне успели намять бока, то сапогом меньше, сапогом больше — результата мне не видать.
Закончив с будущим творогом, я выпихала из сарая Короля, убралась там, затем снова отправилась в замок. На ходу закинула в себя перекус, так-то дел было немало. Можно было, конечно, лежать себе на телеге и ждать Хьюберта. Но оно мне надо — потом от него же выслушивать претензии, что двор не метен, кровать не застелена… Или что там оруженосец делает в представлении местных рыцарей?
В общем, стоило обшарить все вокруг, мне здесь жить все же. К тому же мне нужно было найти место, куда разложить сокровища, которые я с риском для жизни оберегала столько времени. Направо я уже прогулялась — пришла очередь противоположного крыла.
Там было все то же самое, ну еще что-то вроде зала для пиров с огромным таким камином. А вот в комнате сразу за залом — ну как комнате, такой же проходной, ни дверей, ни ниш — я нашла старый сундук. Огромный, кованый, и в голове закрутилась мысль о пиратских сокровищах. Сокровищ я не обнаружила, зато на дне валялась истлевшая еще при прадеде Хьюберта рубаха. Сказав себе, что я сундук не переверну, и пытаться нечего, и рубаху тоже лучше не трогать — лежит и лежит, я занялась самой нудной работой в мире: перетаскиванием барахла.
Нужно ли говорить, что на это я убила кучу времени? Солнце встало, я успела еще два раза поесть, потому что при таких активных телодвижениях калории сжигались на раз-два, умыться, еще раз умыться, вспотеть как цуцик и остаться в одной рубахе. Так-то мне вымыться бы как-нибудь где-нибудь с ног до головы, пока на мне кто-нибудь не завелся… В общем, полдень миновал, а Хьюберта все не было.
Мне было откровенно не до него. Да, и прежде чем перекладывать вещи, стоило бы их просушить на солнце. Так что я оставляла все, что нуждалось в просушке, на улице, а заполнение сундука начала с того, что подготовки не требовало: серебра и прочей сбруи. Плевать, что оно все в куче, у меня подходящих емкостей нет. Когда изделия из металлов различной степени ценности закончились, я еще попила молока, оттерла трудовой пот, съела огурец — скоро кончатся, а жаль, — и занялась тряпками. Несколько штук, кстати, когда я их развернула, оказались женскими. Ай да Хьюберт, ай да затейник! Приедет, поймет, что я его раскусила, начнет орать и обижаться.
