Я была фантастически неуклюжа на тренировках: падала на ровном месте прямо под ноги Грину, била куда не надо, толкала людей. Меня все смешило. Во мне еще оставалось так много детской непосредственности. Боевая обстановка только подчеркивала мою физическую слабость, отсутствие координации, страх боли. И что уж скрывать, откровенную глупость и невнимательность.
— Эля, не смейся, Эля, слушай внимательно, Элиза! Ты боец или кто? — только и успевал вздыхать тренер. И смотрел с такой неподдельной грустью, что мне становилось стыдно. Казалось, он чего-то ждет от меня. Нужного действия или слова.
После первой тренировки я еле дошла до дома. Казалось, болела каждая мышца. Даже те, о существовании которых я и не подозревала. Ноги подкашивались, и во рту горел огонь. Но я улыбалась и думала о Грине.
Вот бы опять состоялся турнир. Грин бы сел рядом со мной, взял мою руку и нежно сжимал ее. А вот он идет в бугурт, я целую его перед боем, и он побеждает… А затем я провожаю его на исторический фестиваль и плачу, потому что нам предстоит разлука. Проходит несколько лет, и мы признаемся друг другу в любви уже в ЗАГСе. Я стою в белом платье с флердоранжем, а Маша, Иней и другие мои подружки дерутся из-за букета. Я бы сделала все возможное для счастья Грина! Я бы сына ему родила, который также станет рыцарем.
Витая в ванильных мечтах, я буквально бежала на тренировки. Через несколько месяцев боль в мышцах прошла, но я так и не научилась ни отжиматься, ни подтягиваться. С техникой у меня вообще была беда: я делала блоки и удары настолько коряво, что даже терпеливый Гриндерс хмурился и поджимал губы. Я своими куриными мозгами просто не понимала, как надо делать «вот так». И тренер долго смотрел на меня, не отводя взгляд. Иногда казалось, что в его серых глазах затаился ужас. Но чего же он боялся?
Это не давало мне покоя. Грин как будто бы ждал от меня того, что я не могла дать. От нагрузок снизился вес, появилась талия, грудь стала высокой и упругой. И это радовало. После занятий я по-прежнему играла в куклы и читала исторические романы. Я плакала над «Валькирией» Марии Семеновой и мечтала быть похожей на ее героиню.
Машу я навещала теперь гораздо реже, но встречи всегда проходили тепло. Мы пили чай из старинных фарфоровых чашек, гладили Экзорциста и самозабвенно перемывали косточки всему «Бастиону». Лишь в одном я не могла признаться подруге: в том, что люблю Грина. И все же Маша что-то заподозрила. Я отказалась от сладкого, что ее очень удивило. Я объяснила, что сижу на диете.
— Ты и так очень хорошенькая, — искренне сказала Маша.
Но я ей не поверила. У меня в душе начинался разлад. Я никак не могла понять, чем хочу заниматься в жизни. Иней тоже подливала масло в огонь:
— Лучше б ты на флейте играла в группе. Это изумительно! У тебя огромный талант. Но вместо музыки ты предпочитаешь махать мечом вместе с какой-то Машей. Странная девица. Смотрит она на меня как-то…
— Как? Ты перечитала своих книжек. Лучше б сама занялась чем-то полезным, — отвечала я.
— Да не знаю, как она смотрит… Как мужчина, возможно. Неважно. Речь о тебе: о музыке надо думать, а не о том, с кем бы подраться, — настаивала Иней.
А я все чаще стала уходить на тренировки, даже не пытаясь убедить ее в своей правоте. Я должна была убить в себе девочку с флейтой и стать валькирией.
Но на самом деле со мной творилось что-то нехорошее. В меня будто бес вселился с тех пор, как я влюбилась в своего тренера. Впрочем, я понимала, что Грин не питает ко мне никаких чувств. Он мечтал сделать из меня воина. А может, кого-то еще?
Я была наивной, но не глупой, и прекрасно видела, что тренер меня к чему-то готовит. Но молчала и ждала его объяснений. Кошмарная ошибка! И все-таки все могло бы закончиться хорошо, если бы на тренировки не стала ходить его девушка. Мне она не понравилась с первого взгляда, а потом я ее и вовсе возненавидела.
Но об этом позже. Я все еще была весела, как раньше. Все еще играла в куклы и мечтала о свадебном платье с флердоранжем. И мне хотелось расшевелить свой клуб и обратить на себя внимание тренера.
И я стала ухаживать за Грином, стараясь ничем себя не выдать. Подкладывала ему в сумку записки с признаниями в любви и подписью «тайный друг», цветочки, конфеты и небольшие подарки. Но парень все равно ходил с невозмутимым видом. Я ломала голову: догадался ли он о моих чувствах. Мне казалось, что нет. Тем более что я подбрасывала вдохновляющие послания и другим членам клуба. Например: «Отличная тренировка. Продолжай в том же духе. Твой тайный друг» или «Обрати внимание на Брама. Кажется, ты ему нравишься. Тайный друг». С моей подачи писать друг другу записки с подписью «Тайный друг» стало модно.
А потом начались слухи о предстоящей ролевой игре. Я забыла о своей неуклюжести, детских обидах и даже о Грине. Мы с Машей мастерили себе костюмы! Ответственное дело. Мы решили перевоплотиться в двух чародеек, которые должны отомстить за смерть своего учителя. Игра намечалась по произведению обожаемого мной Анджея Сапковского «Ведьмак», и я мечтала окунуться в атмосферу костров, ночного неба, песен под гитару и безудержного, сумасшедшего фэнтези.
Я хотела убежать в вымышленный мир Сапковского, чтобы забыть о повседневности. В игровой реальности я была прекрасной, сильной волшебницей, а в обычной жизни — неуклюжей и полноватой девочкой, безответно влюбленной в своего тренера. Мы с Машей перестали заниматься с мечами и целыми днями просиживали за шитьем костюмов. Я мастерила себе обтягивающее зеленое платье с капюшоном, подчеркивающее цвет глаз, а рыженькая Маша — черное и плащ.
Даже Иней подключилась к работе и пришла в клуб. Подруга обещала вышить подол моего платья растительным узором. Но я быстро отказалась от ее услуг, когда увидела странный блеск в серых глазах Грина. А Хадсон, еще один реконструктор, с которым я любила иногда поболтать, попросил ее передать нитки, заикаясь и краснея. Еще не хватало, чтоб весь клуб влюбился в Инея!
Другие девушки из «Бастиона» также колдовали над нарядом, забыв про тренировки. Это не могло понравиться Гриндерсу, и однажды он отчитал нас за лень:
— Вы вообще хотите научиться фехтовать? Стать здоровыми и сильными? Или ждете принцев на белом коне, которые будут защищать вас на темных улицах от бандитов? Нескоро дождетесь…
После такой отповеди мы принялись за тренировки с удвоенным усердием. Я все больше стеснялась своего тела и неуклюжести. Мне казалось, что одноклубники смеются над каждым моим движением. Особенно много слез мне доставляла игра в регби. Мое самолюбие задевало, что, когда капитаны отбирали людей себе в команду, меня выбирали в последнюю очередь.
А еще я очень боялась мяча и всегда стремилась от него спрятаться, прижавшись к стене, но из-за плохой координации мне постоянно прилетало по лицу. И тогда я подолгу сидела в раздевалке, глотая кровь и злые слезы. Маша утешала меня, а я смотрела на нее с перекошенным от зависти лицом: ловкая, спортивная, проворная. А какая гибкая — можно в узел связать.
Но долго грустить я не умела и вскоре снова начинала смеяться. Нам с Машей казалось смешным абсолютно все, наверное, поэтому мы производили впечатление глупеньких и недалеких девушек. Нашим любимым занятием было разыгрывать одноклубников. Некоторые принимали шутки близко к сердцу, и мы, сами того не замечая, получали недоброжелателей.
