Гостеприимный хозяин налил мне чашку белого чая. Он был отличным мастером чайных церемоний, и я с удовольствием сделала пару глотков. Затем сталкер вежливо предложил кальян. Я покорно затянулась, выдыхая дым с причудливыми фигурами. Асмодей постелил на пол серебристую ткань и положил два валика:
— Ложись рядом со мной, Иней. Не бойся.
Я пристроила голову и закрыла глаза.
— Слушай и четко выполняй. Напряги мышцы шеи.
Я послушалась. Мне было интересно и, если честно, смешно.
— Дальше напряги руки, ноги, пресс… А теперь расслабляйся. Еще раз повтори эту последовательность. Взгляни, видишь точку на потолке? Смотри на нее внимательно, не закрывай глаза. Сейчас твоя душа отделится от тела.
Так и произошло. Я потеряла сознание — вернее, банально уснула. Проснулась где-то через час, свежая и довольная.
— Я видел тебя в астрале. Как и должно быть: в легком сарафане и с распущенными волосами.
— В чем? И я никогда не распускаю волосы.
— Ты — воплощение Лады, богини жизни, но одновременно Родившаяся в Самайн, поэтому несешь разрушение. А еще я видел горящий город. Кровь, боль, насилие и страх. Люди убивают друг друга, но ты хочешь спасти кого-то. Мужчину, хотя попутно помогаешь и другим. Затем мы перенеслись к озеру. Ты мечтаешь умереть, чтобы все закончилось, но смерть не принимает тебя. Стоишь на коленях, почему-то смотришь в небо. И вода горит от твоей руки! Ты несешь смерть, но в то же время даришь жизнь.
— Странные образы привиделись тебе в дыму кальяна. Так я дралась с кем-то?
— О, нет. Ты любила!
Про себя я подумала, что астрал — редкостная чушь. Это потом пришлось с содроганием вспомнить пророчество сталкера, потому что оно сбылось до мелочей.
Но тогда мне нужны были настоящие приключения. Асмодей согласился с моим желанием познать поэзию одиночества: «Ты должна сердцем почувствовать, что тебе это нужно. Поверить, полюбить…»
Веренская область, как и любая другая, имеет немалое количество покинутых деревень. Некоторые исчезли навсегда, и на их месте возвышается густой лес или распаханное поле. Другие стоят этакими призраками, пугая нечаянного путешественника.
Где-то можно увидеть лишь одинокую печь, политую всеми дождями, а кое-где сохранилась изба и даже с убранством. Но самое ценное для сталкера — заброшенная дворянская усадьба, желательно неохраняемая. В ней просто обязан побывать каждый уважающий себя урбантрипщик!
Мы с Асмодеем не стали мудрить, и выбрали имение помещицы Звягинцевой. Красивейший дворец в стиле позднего классицизма представляет собой историческую ценность. Некогда блистательный, он медленно гибнет. Но почему это происходит с местами, еще недавно полными жизни? Одни пустеют, потому что молодежь перебирается в город в поисках лучшей доли. Другие — по причине пожаров и других стихийных действий. Но есть и те, которые исчезают по загадочным причинам.
Едва сев в черный «Пежо» Асмодея, я поняла, насколько близок мне этот эзотерик и сталкер. Потому что он включил группу «Интер», в которой играл мой любимый мужчина. Мы мчались по заснеженной степи, отрешенно слушая голос Ерша. Фольклорные мотивы, смешанные с металлическими рифмами, творили невообразимое в душах. Жесткое, громкое начало, энергичный припев и конец, оставляющий приятное музыкальное послевкусие. Я задыхаюсь от удовольствия.
Асмодей прибавляет скорость — сто десять километров в час. А у меня по щекам текут слезы, потому что наконец-то узнала гораздо больше о Ерше. Этот сталкер отдал свое сердце музыке и урбантрипу.
Асмодей чувствует мое настроение. Включает залихватскую группу «Тролль гнет ель», пытаясь развеселить. И едет быстрее — сто двадцать километров в час.
Эта смена формата доводит меня до музыкального экстаза. Как-то, разговаривая с Элей, мы сошлись во мнении, что музыка близка сексу. Сначала испытываешь просто удовольствие, оно нарастает волной и достигает пика. И так по несколько раз за вечер.
На словах из песни «Во всем виновата, конечно, была та кружечка темного эля» я ощутила всплеск эмоций и, блаженно вздохнув, откинулась на спинку кресла. Но Асмодей лишь прибавил скорости до ста тридцати километров.
— Куда ты так гонишь? — спросила я резко, забыв, что он еще не достиг музыкального экстаза.
Но Асмодею мало «Троллей». Он включил неоязыческую группу «Сварга» и песню «В ночь волховал».
— Я должен тебе кое в чем признаться, Иней, — произносит он на выдохе.
— Сейчас мы попадем в аварию!
— Я… Я… неоязычник. Я… верю в Перуна.
— Поздравляю тебя!
Наконец, на словах «В ночь волховал, осокой грустил, туманом мечтал, облаком плыл» он получает долгожданный экстаз от смешения музыки со скоростью и, не справившись с управлением, съезжает на обочину.
Я облизываю губы: сталкер, эзотерик, да еще и неоязычник…
Мы сидим и смотрим друг на друга, как два любовника.
— Иней, Иннушка, выпей вина, легче станет.
Я усмехаюсь:
— Тебе оно нужнее. — Но послушно пью.
Дальше мы едем в приятной тишине. Слишком опасно это — слушать музыку со сталкером. Неожиданно Асмодей просит:
— Не смотри по сторонам, а лучше и вовсе закрой глаза.
— Что там?
— Сейчас будем проезжать через выжженную деревню. Странное место.
— Что?
— Она называлось Бобовка. Или Бабаевка. Где-то в пятидесятых здесь произошел страшный пожар.
— Были погибшие?
— Около двадцати человек. Восстанавливать деревню никто не стал. Говорят, она проклята. У меня всегда мороз по коже, когда проезжаю Бобовку.
— Останови машину, надо выйти. Ты должен встретиться лицом к лицу со своим страхом! Нельзя позволять ему властвовать над тобой.
— Ты в своем уме?!
— Слушай сюда, сталкер! — резко говорю я. — Глупо жить в выдуманном мире, населенном привидениями, ведьмами и вампирами. Это всего лишь развалины, в которых нашли убежище вороны да мыши. Остановись, и выйдем из машины. Я и то не боюсь, хотя недолюбливаю хвостатых.
— Иней, даже не думай…
Но Асмодей никогда не мог мне отказать. Мы вошли в деревню, держась за руки. И с первой же минуты я пожалела, что не послушалась сталкера. Обгорелые развалины вызывали неприятный холодок. Но мертвые кошки и птицы, в большом количестве лежавшие на дороге, наводили жуть, щемящую сердце.
— Ты думаешь, мне не страшно? Очень! — пожаловался мой спутник.
Но я молча шла по неживому селу, рассматривая скособоченные дома. Вдруг раздался странный звук, пронзительный, как сирена. Откуда ему здесь быть? Я застыла, боясь обернуться. Показалось, что за мной по пятам идет он — человек без лица. Он не может смотреть. Он не может чувствовать. Он не может дышать. Но сегодня, спустя много лет, он пришел за мной, чтобы я сняла мешок с его головы. И увидела… нечто.
