Ёрш со смехом дернул за кончик:
— Твои косы можно несколько раз обмотать вокруг шеи. Давай попробуем!
— Задушить захотел?
Вдруг он подошел совсем близко, и я вздрогнула от неожиданности. И в следующее мгновение с удивлением поняла: прикоснувшись к моим волосам, этот сильный брутальный сталкер задрожал. И отшатнулся. Я не могла отвести от него взгляд. И в тот момент пообещала себе, что обязательно совершу нечто значительное ради него. Ёрш покраснел и пробормотал что-то невнятное. Затем растворился в толпе урбантрипщиков.
Через некоторое время к нам присоединилась Эля, которая пришла прямо с новой тренировки из клуба славянских единоборств. Мы вышли из клуба на свежий морозный воздух. Мне почему-то захотелось закурить — так легче было думать. У подруги сигарет не оказалось, ведь ей надо было следить за дыхалкой.
— Что это на тебя нашло… Ты ж всегда была равнодушна к таким вещам, — удивилась девушка.
Я поделилась с ней своими идеями:
— Надо подумать, и с сигаретами это было бы легче. Если бы только я нашла особенный объект… Побывала там, где не ступала нога веренского сталкера! Тогда я смогу обратить на себя внимание Ерша.
Но подруга лишь вздохнула:
— Мы такие разные, но идем по одному пути. Ты думаешь, мужчинам нужны от любимой женщины свершения и достижения? Нет, другого они хотят. Совсем другого.
— Что же?
— Я не могу сформулировать. Но в тебе это есть, и с избытком. Пошли к сталкерам и все поймешь.
И, правда, Асмодей подарил мне огромный букет белых роз. Инею инеево.
Я стояла перед ним в коротком камуфляжном платье, открывавшем стройные ноги. Щеки горели. От смущения теребила косу и даже не могла вымолвить слова благодарности.
— Я хочу поблагодарить тебя за двойственность, — произнес сталкер. — Такие люди нужны в нашем движении. Холодная, рассудительная, как Самайн, и горячая, щедрая, как Бельтейн. Твои стороны находятся в противоборстве между собой. И этим ты ценна для нас. Иди своим путем. Ищи Шаолинь! Будь счастлива, Иней!
— Хороших дорог и заброшек без сторожей, — закричали сталкеры и подняли кружки с пивом.
Они нежно обнимали меня, легонько дергая за светлые косы. Некоторые осмелились чмокнуть в щеку.
А потом Ёрш стал играть. И хотя он не смотрел на меня, я знала, о ком он думает.
Сталкеры будто бы стали его рабами! С гримасами наслаждения они тянули руки к музыкантам, смеялись и плакали одновременно. Эти ребята понимали суть песен, как никто. Все они прошли через одиночество и заброшенность. И через смерть тоже.
Но во вьюжную ночь Черного Самайна мы с Элей говорили не о смерти, а о любви и жизни.
— Что такое Путь?
— Это счастье, Иней. Думаешь, мне легко быть воином? А еще я сейчас раздвигаю границы светлых зон. Это так страшно и больно. Но я получаю кайф от того, что делаю себя лучше.
— Как стыдно, Элюнь, но я плыву по течению. То к музыкантам прибьет, то к сталкерам. А я ведь рождена для чего-то значительного, для подвига. Как же его совершить?
— Важно понять, — подруга пожала плечами, — ради чего ты совершаешь подвиг. Чтобы понравиться мужчине? Заслужить любовь родителей? Это, кстати, в корне неверный способ. Я уже говорила. А может, чтобы достичь своего Шаолиня?
— Я даже не знаю, чего хочу. Но уж точно не заниматься боевыми искусствами, как ты. Не хочу драться, не с мечом я приду в свой Шаолинь.
— А я с мечом. И скоро ты поймешь, чего хочешь. У меня чувство, что время утекает сквозь пальцы. Какая странная ночь… Ночь Черного Самайна.
— Я хочу в Краснокрестецк, Эля. В этот запретный город. Каких бы жертв мне это ни стоило. Только там я найду свой Шаолинь. И заслужу любовь Ерша.
— Послушай и подумай, — подруга дала мне свой плеер.
Где твои белые птицы, Энгус,
Где твои юные жрицы, Фрейя,
Кто еще выйдет на Черный Самайн
Холодным ноябрем?
Сиды раскрыты, но сиды ушли.
Мрачен лес в ожиданьи дождя.
Воин — не воин и ворон его
Думают об одном:
Ах, вот и кто меня сможет отогреть,
Ах, вот и кто приготовит ложе,
Где те двери, что открыты для меня,
Кто ждет меня за ними, кто же?
Кто ждет меня за ними, кто же?
А ведь верно… Не было у меня открытых дверей, и никто не ждал за ними. Только пустота.
Я рывком накинула пальто, забыв о Ерше. Вышла на улицу и вгляделась в небо. Снег продолжал падать. Эля бросилась вслед, бормоча сталкерам извинения. Не знаю, что потом она им врала. Наверное, что я перебрала и ушла домой, не желая портить праздник.
Мы долго гуляли той ночью, но почти не разговаривали. Несмотря на близость подруги, у меня все застывало внутри от смертельного холода. Черный Самайн спустился на Верену, город светлых зон и серебряных куполов. Поутри смотрели мне в душу с Двойных гор. Норны плели нити наших судеб. А я стремительно отдалялась от своего Шаолиня.
18
Так и началась наша поисковая деятельность. К апрелю мы успели встретиться с двумя жителями затопленного города. Несмотря на почти столетний возраст, они обладали отличной памятью и ясностью ума.
— Хороша была Татура, — вздыхал старичок Матвеевич. — И церковь у нас сохранилась XVI века с серебряными куполами, какие можно встретить только в Верене. И дом губернаторский с садом раскинулся величаво на главной площади. А уж какое сливочное масло делали в Татуре! Лучше во всей губернии не сыскать… Если б только попробовали — проглотили пальцы!
— Знаем, знаем. Слышали про рекордные удои, — прервал Ёрш поток воспоминаний. — Но вы правду скажите: утопленники были?
— Утопленники? Да нет… Конечно, протестовали затопленцы, еще как протестовали. Но все равно расселили: кого в Потему, кого в Эйверу, а кого в Краснокрестецк. Его как раз тогда начали активно застраивать. Некоторые жители в знак несогласия себя сами цепью приковывали. Их сначала уговаривали, потом угрожали. А в день затопления…
— Что же?
— Да силком увезли. Мне шестнадцать исполнилось, отлично помню, как приковавшуюся соседку в «бобик» сували… Не хочешь — заставим. Такая у нас власть была. А сейчас многовато свободы народу дали. Лагерей на вас не хватает и Сталина!
Одноклассница Матвеича Марфа Михайловна, наоборот, считала, что утопленники существовали:
— Время было тяжелое, на них просто махнули рукой. Мозгов нет — топитесь. А я что? Я в таком чаду находилась, когда переезжали. Ведь каждый дом приходилось по бревнышку разбирать и перевозить.
— И ваш тоже?
— Да, этот самый, у которого сидим сейчас, — старушка обернулась на ладную бревенчатую избу, выкрашенную в синий цвет. Нежно погладила старое дерево — хорошо тогда строили, на века. — А видели бы вы главную улицу Татуры! Сам Александр I, царь, ее хвалил.
