И вдруг Бранимир сдался!!!
— Уберите ее от меня! Уберите от меня эту разбушевавшуюся тварь. Эй! Люди!
Рукопашники не двинулись с места. Тихо… Даже можно услышать собственное дыхание.
Яр подбежал ко мне и обнял за плечи. В его медвежьих объятьях я размякла и зарыдала.
— Люди! Радомировцы! Среди нас — предатель! Эта проститутка (я показала на Подружку Сталкер) спит с моим мужчиной, тренером Бранимиром.
— Да ты с ума сошла, — закричала Таня, — я с ним даже не разговаривала никогда.
Но меня уже несло дальше.
— Потому что вы были знакомы раньше. Ты — ведьма!
Я подошла к ней и так двинула кулаком в живот, что девушка упала.
Прости, Подружка Сталкер! Но я должна сохранить свою любовь, или мне незачем будет жить. Во мне почти не осталось света.
— Чем ты докажешь свое обвинение? — спросил Владимир.
— А разве вам мало моего слова? — я взглянула в глаза старому тренеру. На Подружку Сталкер, которая лежала на полу, захлебываясь слезами, я не смотрела. На Бранимира тоже. Тот молчал. Я пнула плачущую Таню и вызывающе оглядела свой клуб.
— Или она, или я.
— Ты знаешь ответ, — устало сказал Владимир, — конечно, ты.
Он протянул руку Подружке и помог ей встать.
— Ты оскорбила девушку из нашего клуба, а значит, ты оскорбила весь клуб. Уходи от нас.
— Это месть… Она невиновна… — прошептал Яр. — Танюша, держись. У тебя большие способности, не уходи из мира боевых искусств. Найди другой клуб. Может статься, что Элю саму отсюда поганой метлой… Да она не виновата. Она — не злая. Она несчастная очень…
— Эля заплатит за это. А я стану лучшей, клянусь, — прошептала Подружка Сталкер.
И, развернувшись, ушла.
А я смотрела ей вслед и сжимала подаренный талисман. А затем вспомнила, как меня саму выгоняли из «Бастиона» только за то, что слишком много знала о Грине. Вспомнила свое горе и свою боль. И была готова бежать за Таней, встать перед ней на колени, вымолить прощение… Но тут ко мне подошел Бранимир и сказал:
— Всю следующую тренировку будешь ползать, тварь.
Я легонько поцеловала его в губы. Тренер не отстранился. Так мы стояли и целовались под взгляды ребят, полные восхищения и отвращения.
— Дьявольская пара, — сказал Тор.
А я подумала, что любовь порабощает. Меня она и вовсе превратила в чудовище.
Писательница Алина Воронина с удивлением смотрит на меня. Затем уточняет, действительно ли я считаю свое нездоровое чувство к тренеру любовью. А я не знаю ответа… Наверное, нет. Это не было Любовью. Это было Притяжением.
Всю следующую тренировку я, как и сказал Бранимир, ползала по залу.
31
Так прошли осенние месяцы. На снежном коне прискакал декабрь, а с ним и Солнцеворот. Мои отношения со Бранимиром по-прежнему напоминали американские горки. Он был агрессивен на тренировках и удивительно нежен после. Как я все это терпела? В глубине души я ловила кайф от контрастов: любовь — ненависть, грубость — нежность, унижение — и почти преклонение перед моим даром. Почему же я не могла найти в себе сил уйти? Просто уйти?
В силу своего инфантилизма я поздно повзрослела. Поэтому мое первое чувство было таким неистовым и болезненным. Кроме того, меня держало тщеславие — я мечтала стать бойцом. И решила бороться за свою любовь и свой клуб до конца.
Двадцать второе декабря весь «Радомир» отмечал Солнцестояние и Коловрат. Ночь достигла своего пика, и тьма спустилась на мою душу. Я была готова на все. Нечто злое поселилось в моей душе, и оно искало выхода. Мы собрались всем клубом в Заповедном лесу с прекрасным видом на Двойные горы. Развели костер, и сразу стало уютно и тепло, но я была печальной. Я вспоминала свой религиозный экстаз на Перун-Дане. Торжество жизни. Ощущение, что твой Шаолинь близок. А в тот холодный декабрьский день я не испытывала ничего, кроме ненависти и злобы.
А потом пустили по кругу братину с квасом во славу Перуна. И мне стало легче. Я, наконец, почувствовала единство со своим клубом. Мы стали одним целым. И я увидела на их лицах тот самое воодушевление, что и на Перун-Дане. Я стала молиться, и молилась не мертвому идолу, а живому Богу.
Мы ели гречневую кашу с мясом. Снег падал в миски. Но я смеялась. Каша со снегом. Я смеялась от смутного предчувствия счастья. А снег все падал. Я кружилась, падала, снова вставала и смеялась, смеялась… Меня просто колотило от религиозного экстаза, смешанного с любовью к природе.
Вскоре за мной пришел Бранимир.
— Эля, пора биться. Идем. Тебя все ждут.
Сначала я просто смотрела. Русский кулачный бой — это так красиво. Стенка шла на стенку: рослые, хорошо сложенные ребята дрались без тени агрессии, весело, с удовольствием. Бран был среди них, и я любовалась его быстрыми отточенными движениями. Бились на кулаках, не используя ноги. Девчонки, как и я, только смотрели. Братина опять пошла по кругу. На этот раз в ней был не сладкий квас, а ядреная медовуха. Я немного захмелела.
Начались парные поединки. Бранимир предупредил меня, что я должна биться, чтобы показать, чему научилась. Я не возражала против спарринга с кем-нибудь из девушек. Они всегда бьют аккуратно, оберегая лицо.
И я вышла на середину круга. Произнеся традиционную формулу «Иду на вы», я оглядела лица одноклубниц. Я бы проиграла любой из них. Это даже не обсуждалось. Но девчонки не вызывали у меня страха, да и для них поединок был всего лишь игрой. Я смотрела на Машу, но Маша прятала глаза…
Ко мне подошел Бранимир.
— Я сам выберу противника своей ученице. Это ты, Яр!
— Ты с дуба рухнул, брат, или не допил… — Яр выпрямился во весь свой исполинский рост. — Ты посмотри на нее и на меня. Надеюсь, это шутка.
— Я не шучу, Эле пойдет на пользу бой с тобой.
Я стояла молча, одеревенев от страха. Я не могла драться с Яром, он меня пугал до дрожи в коленках и стука зубов. И я поддалась своему страху. Я стояла столбом посреди круга, который больше не казался мне дружеским. Теперь меня окружали враги с ехидными улыбками. Отказаться от боя — это позор. Биться я не могла. Яр тоже стоял, не шевелясь.
Я была почти благодарна Бранимиру, который схватил меня за руку и вытянул из этого страшного круга.
— Ты с ума сошла?! — закричал мой тренер. — Ты меня позоришь своей трусостью. Меня! Мало того, что ты полная бездарь, так еще и трусиха. «Во шинь…»
— Кто я?
— Ладно, неважно. Забудь. Слушай сюда, Элиза. Или ты сейчас бьешься с Яром, или мы расстаемся. И ты уходишь из клуба навсегда, да и со светлыми зонами разбирайся, как хочешь.
С этими словами Бранимир развернулся и ушел к ребятам. С громкими возгласами и смехом сражались Маша с Владимиром. Мне стало невыразимо больно: круг бойцов душил меня, как удавкой, своими ограничениями. Я подумала, до чего же в сущности жестоки люди. И зачем нужен этот неравный бой? Для чего? Для унижения? Чтоб место свое знала? Я задыхалась от душевной боли и молила Перуна о помощи:
