— Тебе здесь точно нравится? — внезапно спросил Френд.
— Да, я в восторге. Мне так все интересно. А сколько еще всего надо посмотреть!
— Тогда радуйся: где-то месяц ты не сможешь отсюда уехать. Считай, что живешь на коротком поводке.
— Не смешно.
— Я и не думал шутить, дорогая жена. Даже если мы сегодня пойдем подавать документы, то пропуск будет готов не раньше месяца.
— И что мне теперь делать?
— Наслаждаться медовым месяцем и своим триумфом. Ты в Краснокрестецке, детка!
Я открыла рот, чтобы возмутиться. Подумать только, мою свободу ограничивают!
Но не успела ничего сказать, потому что из громкоговорителя раздался странный механический голос:
— Уважаемые жители! Уровень радиации выше допустимой нормы. Существует опасность заражения. Просим вас укрыться в своих домах, тщательно закройте окна и двери!
Если бы я в тот момент посмотрела по сторонам, то увидела, что бабушки с невозмутимым видом уводят детей в дом, что прохожие не прибавили шагу, что паники нет…
Но я просто закричала. И побежала прочь из этого жуткого города. Как мне казалось, в верном направлении — к забору с колючей проволокой.
Френд — за мной. Вскоре он схватил меня в охапку.
— Иней, возьми себя в руки.
Я билась, как рыбка, в его железных объятьях.
— Отпусти, хочу жить, жить, жить…
— Дай мне руку, Иней.
— Отпусти…
— Просто поверь и дай руку!
— Нет! Никогда!
— Поверь мне. Я выведу тебя, сама ты заблудишься. Иней, девочка моя…
Френд внезапно отступил и подал мне ладонь.
Я молчала. И вдруг поняла, как бесконечно важен этот жест в минуту страшной опасности.
И почувствовала одно: больше я не была одинокой… Я крепко пожала протянутую дружескую руку.
Уже дома Илья объяснил мне, что такая тревога для Краснокрестецка — не редкость:
— На самом деле ничего страшного. Уже к вечеру радиационный фон нормализуют. Не волнуйся, давай-ка я тебе красного вина налью, маленькая…
— Я очень испугалась…
— Почему же? Боишься смерти?
— Больше всего на свете.
— Она тебя не возьмет, пока я буду рядом.
Френд налил мне вина. В молчании мы выпили по бокалу. Потом еще по одному. Дышать стало легче. Но все равно остался неприятный осадок. Внизу живота ныло и хотелось плакать.
Вместо этого я прижалась щекой к плечу мужа и заговорила совсем о другом:
— Я хочу рассказать тебе кое о чем. Но это большой секрет. Существует город Татура. Вернее, уже не существует. Он скрыт в пучине Веренского водохранилища. И там есть церковь XVI века…
— Я знаю о Татуре, поверь, знаю.
— Откуда?
— Что я тебе рассказывал о своем отце?
— Только то, что его зовут Георгий, как и моего.
— Тебе надо понять и постараться адекватно воспринять одно: он был строителем водохранилища и затопленцем.
— Что?! Ты шутишь?
— Опять же нет. Не над чем. Весь наш род из тех краев. И я тоже мечтаю помолиться в этой церкви. Замолить грехи и получить покой. У нас сохранилась семейная легенда. Якобы с уничтожением Татуры началась цепочка раскручивания зла. Светлые зоны в Верене прохудились, скоро они и вовсе исчезнут. А создание Краснокрестецка лишь завершило начатое. Мы виновны… Но есть надежда, что после смерти опять будем жить в Татуре. И там обретем свое счастье. Но это, конечно же, просто страшная история. Город давно мертв и похоронен в водах Стилы, Стейчи и Шуи. Выпей еще вина, Эля и успокойся.
— Мне очень жаль.
— О чем ты? Меня тогда-то и на свете не было.
— Френд, прости…
— Иней…
— Френд, я ошиблась в тебе. Думала, ты безбашенный, что тебе на всех наплевать, кроме друзей…
— Не ты одна так считаешь. Но нас сама судьба свела, хотя я не верю ни в рок, ни в любовь.
— Я тоже. Тоже не верю в любовь. Ёрш мне просто нравился, я больше о нем и не вспоминаю.
— Вот и хорошо.
После таких признаний мы, муж и жена, знавшие друг друга чуть больше месяца, почувствовали друг к другу что-то вроде симпатии.
Прошло несколько дней. Я почти смирилась, что не увижу родителей и друзей еще долго. Отстояв огромную очередь, мы заполнили несколько анкет. Вопросы меня не удивили: есть ли родственники за границей? Имеются судимости и приводы? Какие планы по трудоустройству?
— Ожидайте. Вам позвонят, — сухо сказала женщина средних лет в форме незнакомого вида и с плохо скрываемым раздражением засмеялась: — Понавыходили тут замуж. Ничего, скоро выметут тебя.
У меня не нашлось слов, чтобы возразить ей.
— Привыкай. Обычное хамство жителей закрытого города, — развел руками Френд. — Они считают всех приезжих людьми второго сорта, а себя — особенными. Давай лучше займемся чем-то более приятным. Например, приобретем для дома сервиз и тумбочку.
Я сразу же забыла о неприятном происшествии. Обставлять квартиру стало для меня настоящей страстью. Наконец-то я обрела дом, свое гнездо! С не меньшим удовольствием я принимала гостей. В первый месяц после свадьбы мы каждый вечер устраивали веселые посиделки с настольными играми, чему гиперобщительный Френд очень радовался. Но и в этой краснокрестецкой бочке меда нашлась ложка дегтя. По причине затворничества я совсем перестала общаться с собственными друзьями и даже (о чудо!) заскучала по Гоше и Кеше.
— Ничего, скоро у тебя появится масса приятелей и подружек, — утешал меня муж, — все равно поддерживать отношения со сталкерами у тебя не получится. Посчитай сама: чтобы доехать до Верены, надо в среднем сорок минут, потом еще час — в клуб. Да и Эля живет далеко, и слишком занята своими проблемами. А у тебя учеба, работа, домашнее хозяйство, дети, наконец…
— Не хочу пока детей, — возразила я, — сначала надо закончить университет. Да и как же жить без Эли? Она — подруга детства. Мы вместе прошли через огонь и воду. И сталкеров мне будет не хватать…
— Ты уже замужняя дама и не должна лазить по заброшкам.
— Мне это нравится! Испытываю своеобразный экстаз…
— Пора взрослеть, Иней!
— Нет! Я еще молода, мне даже не исполнился двадцать один год!
— Ты замужем, и мне нужна жена, которая прилично себя ведет!
— Ну, и ищи себе приличную жену, а я имею право на собственных друзей и увлечения!
Френд поджимал губы и с оскорбленным видом уходил в другую комнату.
Подобные споры возникали между нами довольно часто, но я предпочитала не заострять на них внимание и радовалась жизни молодой хозяйки дома.
