И я сажусь рядом, как когда-то Маша, и начинаю гладить свою ученицу по трясущейся спине.
— Зоя, прости…
Девушка поднимает на меня заплаканное лицо и говорит то, от чего я вздрагиваю.
— Да я не из-за тебя плачу. Я тупая, неуклюжая, неспортивная во шинь. Я никогда не стану воином.
Меня бьет дрожь. Я должна ее спасти. Я должна ей объяснить. Я должна ее остановить.
— Постой, я расскажу тебе одну историю. Она началась почти семь лет назад и еще не окончена. Эта история о неуклюжей, слабенькой девочке, которая встретила рыцаря и захотела стать его женой. Но девочка не желала быть принцессой. Девочка решила стать валькирией и начала изучать боевое искусство…
И я рассказала ей все, от начала до конца.
— Я хочу быть похожей на тебя, — сказала Зоя, вытерев слезы.
Затем зажгла сигарету, забыв о правилах школы.
Меня затрясло еще больше:
— Ты так ничего и не поняла. Мораль этой притчи такова: девушке, чтобы стать женой рыцаря, не обязательно быть валькирией. Достаточно стать принцессой — добрым и счастливым человеком.
— А я хочу быть валькирией!
Мне стало больно.
— Не повторяй мою судьбу, ради бога. У тебя все еще будет — и рыцарь на белом коне, и любимое дело, и все остальное.
— Я все поняла, — тихо сказал девушка, — тебе нельзя любить?
— Нельзя.
Я пришла домой и впервые за три года горько зарыдала. Я не делала этого с тех пор, как Маша вышла замуж. Затем встала перед зеркалом и посмотрела на себя сквозь слезы. Пояс больно затягивал мою и без того слишком тонкую талию. Я в бешенстве дернула его.
Зачем?
Зачем я занималась боевым искусством, к которому совершенно равнодушна? Зачем я провела лучшие годы в поисках средства для мести? Какая-то дьявольская инерция двигала меня вперед. Заставляла подчиняться правилам, которые не я придумала, и делать то, что никогда не нравилось.
Спорт сделал меня очень привлекательной. Но какой смысл быть красивой, если я живу в пустоте? Мне не с кем было посоветоваться. Даже с Машей я не разговаривала. Три года назад я напилась на ее свадьбе и несла беспросветную чушь про то, что лесбиянки не могут иметь детей. Хотя любому было ясно, что никакая Маша не лесбиянка. Просто однажды с ней случилось нечто страшное. После чего подруга стала опасаться мужчин.
Маша краснела, прикрывая уже заметный живот маленькой ручкой в белой перчатке. Эта полудетская ручка могла бы с легкостью размазать меня по стене.
И как раз после ее свадьбы я заплакала в последний раз. А потом вдруг стало легко и спокойно. Я тренировалась, заканчивала университет, искала работу. И вот впервые за три года я так расклеилась.
Что же у меня впереди? Тренировки… Пояс инструктора. А мои одногруппники уже успели завести по второму ребенку. И даже лесбиянка Маша… Интересно, как она назвала своего малыша? И кто родился? Мне вдруг безумно захотелось узнать это, и я стала искать номер бывшей подруги…
Но опять по дьявольской инерции я почему-то позвонила Никите. А может, я давно удалила номер Маши? Не помню, ничего не помню…
— Во шинь, — услышала я мягкий голос Никиты, — ой, извини, Элюшка.
Мне ужасно захотелось наорать на него, заявить, что я давно уже мон шинь, но я сказала другое:
— Ник, мне плохо.
— С чего бы это, — удивился мой тренер, — ты показываешь прекрасные результаты, шпагат у тебя ну просто найз, техника становится все лучше, ты скоро сможешь спокойно сдать на инструктора…
— Никита, — прервала его я, — тебе хоть раз хотелось любить?
— Что любить?
— Не что, а кого. Женщину. Тебе же можно.
— Не помню, — осторожно сказал Никита, — может и хотелось. А, ну да, — уже уверенней сказал он, — в твоем возрасте хотелось.
— А сейчас? Мы дружим несколько лет, ты можешь быть со мной откровенным.
— Сейчас я люблю только свой меч, — засмеялся тренер, — подожди чуть-чуть, и у тебя будет также.
Я похолодела:
— У тебя что, вообще никаких желаний?
— Ну почему никаких… Я пояс хочу, белый, профессорский. И поехать во Вьетнам на стажировку.
— Ник, тебе же можно любить, у тебя другие запреты.
— Элюшка, — мягко сказал мой тренер, — не волнуйся, у тебя тоже будет также. Какая ты еще наивная, молоденькая во шинь.
— Я давно уже мон шинь, — вяло возразила я, чувствуя, что погружаюсь в дремоту.
— Да, милая, — проронил Никита, — отдыхай лучше после тренировки. Зачем тратить энергию на любовь?
Я сделала последнюю попытку проснуться и вывести из этого страшного сна Никиту:
— Может, станем любовниками? Ты же хотел меня когда-то.
— Когда-то, — повторил Никита, и мне почудилось скрытое чувство.
— Мне можно заниматься сексом, — затараторила я, стремясь закрепить успех, — запрещено только любить.
— Эля, — холодно проговорил Никита, — у меня не было женщины уже пять лет, не думаю, что у нас получится.
— У нас получится, обещаю!
— Элюшка, не надо… Скоро все пройдет, потерпи.
— Да, конечно, — покорно сказала я.
— Потерпи, ты еще найдешь свой Шаолинь.
Мне вдруг стало все равно:
— Извини, друг, наверное, я сегодня устала, вот и размякла.
— Как твой тренер, я могу освободить тебя от занятий, отдохни, на флейте своей дурацкой поиграй. В лес сходи, — бодро сказал Никита.
Я усмехнулась, бросив взгляд на давно забытую флейту:
— Все хорошо, надо просто отдохнуть.
— Ну вот, — засмеялся Никита, — узнаю нашу во шинь. Ты уже начала нагонять на меня тоску. А знаешь, у меня ведь было то же, что и у тебя. Тогда, когда я… Когда я домогался к тебе в раздевалке. Ты мне казалась такой маленькой и хрупкой. И такой красивой. Мне хотелось растоптать это позорное чувство. Эту слабость. Вот я и набросился на тебя, как зверь. Простишь ли ты меня, во шинь?
— Давно простила. Ты столько сделал для меня.
— Элюшка, — нежно сказал Никита, — можешь отдыхать, сколько хочешь, никто тебя не гонит тренироваться. Ты и так…
Он положил трубку, а я дотронулась рукой до щеки, еще мокрой от слез. И подумала: зачем я плакала? Я ощутила приятное равнодушие и оцепенение. Маше в тот вечер я так и не позвонила.
66
На следующей тренировке Васильич был непривычно серьезен.
— Довожу до вашего сведения, что через год состоится юбилейный двадцатый Фестиваль Боевых Искусств, и на нем все должны показать Результаты с большой буквы. Там будут каратисты, кик-боксеры, айкидоки, реконструкторы и дофига прочего сброда. Вы на их фоне и так орлы. Но мне этого мало. Считайте Фестиваль лишь генеральной репетицией. Потому что после него мы поедем во Вьетнам!
