На следующей тренировке Асмодей показал себя настоящим руководителем: гонял группу по полной, не давая поблажки никому. Вскоре от бесконечного повторения элементов у Ким мелькали мушки перед глазами. Девушка бессильно опустилась на скамейку.
— Тебе надо отвлечься на другой реквизит. Например, веера, — посоветовала Ингрид, подсевшая рядом.
Со стороны они выглядели как две подружки.
— Ты думаешь, получится?
— Конечно. Ты же такая гибкая, и уже брала их в руки. Мы всего лишь немного повторим известные элементы, — щебетала Ингрид. — И вообще можешь делать все, что хочешь. В работе с веерами полет фантазии только приветствуется.
— Наверное, ты права. Но, пожалуйста, поправляй меня.
— Ни за что! Хочу, чтоб ты отвлеклась и получила удовольствие. А то от бесконечной зубрежки элементов можно взвыть. Только… хм… веера — дело тонкое.
— В смысле?
— Девушка, которая с ними кружится, ощущает себя по-новому. Этакой цыганкой-соблазнительницей.
— Девчонки, может, хватит болтать? — прикрикнул Заратустра. — Тренировка в разгаре.
— Уже бежим. Только Кимушка наденет длинную юбку и привыкнет к веерам.
Через несколько минут Ингрид закружилась в призывном танце, выписывая веерами волны, и кивнула: повторяй.
Ким же сразу ощутила странность — рукоятки вееров будто бы намертво приклеились к ладоням. Затем девушке почудилось, будто она залпом выпила два бокала шампанского. Ким скосила глаза на Ингрид и увидела, что та полностью поглощена музыкой и порхает по залу.
Фаерщице ничего не оставалось, как расслабиться и прислушаться к своему телу. И тут-то она представила себя льдинкой, которая тает от пламени свечи. Единственный способ спастись — прижаться к чему-то твердому и земному.
Девушка отшвырнула веера и бросилась на шею к Асмодею. Оторопевший фаерщик молча приподнял ее от пола. И тогда Ким сделала то, о чем давно мечтала. Она поцеловала Асмодея со всей страстью, на которую была способна. На минуту мир перестал существовать. И ничего не имело значения — ни Чайна с опрокинутым от боли лицом, ни покрасневшая Ингрид, ни даже призраки, которые мучили девушку.
И, может быть, если бы заклинание «Твое холодное сердце» подействовало чуть подольше, все бы сложилось по-другому. Ким стала бы обычной земной девушкой, влюбленной в заурядного красивого парня, пусть и напускающего на себя таинственный вид. И призракам пришлось бы искать себе другую цель, потому что Ким больше бы не смогла их видеть, окончательно заземлившись.
Все испортила сама Ингрид:
— Простите! Я этого не хотела. Моя вина и просчет. Ким должна была лишь немного отживеть. Но не бросаться на Асмодея.
— А мне понравилось целовать красивую девушку, еще и такую недоступную, — вдруг проговорил Заратустра без улыбки.
Ким выглядела как человек, которого разбудили от долгого сна.
— Я тебя ненавижу, Ингрид. И больше мне нечего тебе сказать.
— Давайте представим, что ничего не было, и вернемся к тренировкам, — вмешался Чайна.
Так и поступили. Через полчаса о щекотливой ситуации забыли все, включая Ким.
Девушка почувствовала себя прежней и постаралась даже посмеяться над собой и Ингрид. Ведьма: что с нее возьмешь!
Ким никак не могла дождаться конца тренировки, чтобы рассказать Асмодею о поездке и показать снимок. Наконец, когда фаерщики совсем выдохлись, Заратустра выключил музыку и объявил, что все свободны.
— Выпей улуна с земляникой, — Чайна протянул Ким свой неизменный термос с чаем.
Девушка благодарно улыбнулась.
— Ты делаешь неслыханные успехи. Сразу видно цирковую школу. А как сама себя чувствуешь?
— Отлично. Кажется, я вспомнила большую часть того, что знала. Напрягает только присутствие Ингрид. Вы с Заратустрой мне симпатичны.
— А я-то думал, что совместная поездка вас хоть немного сблизила, — покачал головой парень.
— Ничуть не бывало! Я ее не убила только потому, что при Инее и Эле надо было сдерживаться.
— О чем беседуете, и какой чай пьете? — спросил подошедший Асмодей.
Ингрид промолчала и опустила свои тошнотворные желтые глаза.
— Иней и Эля почти все объяснили мне, но ничем не помогли, — вздохнула Ким. — Мои видения — никакой не Шаолинь, а реально существующее место — Звягинцевская усадьба.
— Не может быть, — воскликнул Асмодей. — Я много раз бывал там, когда занимался урбантрипом.
— Иней считает, что только поездка туда даст мне ответы на мои вопросы, — продолжила Ким. — Также она считает, что призраки не случайно преследуют именно меня. Я должна вспомнить, с чего все началось. Хотя и так знаю: с нашего необдуманного похода на кладбище. Что-то тогда и случилось. Это определило ход моей судьбы. И рано или поздно я вытрясу из Ингрид все подробности той ночи.
— Да говорила же: не знаю ничего, — огрызнулась та.
— Только попробуй что-то утаить, — сказал Асмодей, недобро прищурившись. — А как отреагировала Иней на мой подарок?
— Разозлилась. Видимо, замок с цепью что-то для нее значат.
— Конечно. Это символ запретного города, где Иней жила почти как пленница. Это как раз то, на что я рассчитывал. Спасибо, ты помогла. Злость — лучше, чем равнодушие.
— Еще Инна с Элей посоветовали мне доказать самой себе и вам, что я — не сумасшедшая. И попытаться сфотографировать призрака. Я так и поступила. Вчера мне дважды стучали в дверь, но никого не было. Смотрите, на снимке тот самый призрак, которого я все время вижу.
Ким показала фотографию, внимательно наблюдая за лицами фаерщиков.
Ингрид и Чайна были заинтригованы и немного испуганы. А вот в глазах Заратустры читалось нечто странное: смесь недоверия и удивления и чего-то еще, но никак не страх.
Несколько минут фаерщики молчали.
— Главное, не потеряй разум, девочка, — тихо сказал Чайна. — Теперь мы верим тебе целиком и полностью. Держись, будем думать, как помочь.
— Я на грани… — прошептала Ким.
Ребята виновато опустили глаза и распрощались.
Девушка несколько часов бесцельно бродила по городу. Сначала пошла на набережную и немного покрутила веера. Затем посидела в кафе, почти ничего не съев.
Вернулась Ким затемно. Уже подходя к дому, почувствовала что-то неладное. У девушки участилось дыхание. Дрожащими пальцами она попыталась набрать номер Еретика, но тот не отвечал. Видимо, заснул или заигрался в «Доту», сидя в наушниках.
А затем Ким ощутила знакомый пронизывающий холод.
— Нет… — пролепетала она, когда в двадцати шагах возник призрачный образ.
И тогда Ким все поняла. И снова набрала номер. На этот раз Асмодея:
