Наконец, фаерщица пришла в себя:
— Как ты вообще живешь, пап? Чем зарабатываешь? И как тебя вообще приняли ведьмы?
— Переводчиком, Катюш. Я же знаю французский, — ответил отец, игнорируя вторую часть вопроса.
— Но ты же не бываешь в Верене…
— Господи, милая, Интернет провели даже в нашу глухую деревушку! Я работаю удаленно. А в Верене я и правда не бываю. Не люблю, знаешь ли, наркоманов. А веренцы и есть торчки, которые ловят кайф от светлых зон и носятся с ними, как курица с яйцом.
Ким долго смотрела на отца. Подтянутый мужчина с интеллигентным лицом, он совсем не походил на психопата. Интересно, нашел ли он свой Шаолинь, сбежав от общества в глушь?
И тогда Ким рассказала все: и про Общество Полуночников, и про Еретика, связанного с ней чувством вины. И про Асмодея, Чайну и Ингрид, которые поклоняются огню, при этом желая заработать на нем. И про призраков Ницшеанца и купеческой дочки Аглаи. И про начальника-зверя. И про свое стремление к потустороннему. Про Саббат и Шаолинь. Про земное и небесное. Про ненависть к прикосновениям и любовь к тому, кто умер сто лет назад.
Сначала Ким видела в серых глазах отца одно лишь изумление. Затем — грусть и боль, смешанные с затаенной нежностью к дочери. А после — лишь неподдельный ужас. Они разговаривали несколько часов. Арша приносила напитки и еду, но Ким к ним даже не притронулась.
— Господи, какой кошмар, — вырвалось у отца, когда фаерщица закончила свой рассказ. — Я прошу, нет, я требую, чтобы ты уехала из Верены хотя бы до августа!
— Тебе ли требовать? Мы не виделись пятнадцать лет. А сейчас кто-то решил проявить отцовскую заботу, — съязвила Ким.
— Ты не понимаешь. Речь идет о жизни и смерти. Да тебя просто бросят, как щепку в огонь, когда придет Саббат.
— Папа, конечно, меня пугают… все эти явления. Но я сомневаюсь, что Ницшеанец способен причинить мне зло.
— Дело не в Ницшеанце и Аглае. За ними стоят куда более могущественные древние силы. И это не ведьмы, хотя те сейчас ведут свою игру. Мы живем в мире энергии. Ведьмы и поутри умеют ею манипулировать. Люди — тоже, хотя по-другому. Но главные потребители и доноры — это эгрегоры, энергетические структуры. Существуют эгрегоры спорта, христианства, моды, криминального мира. Их волнуют лишь эмоции. А еще есть энергии городов, ты ведь замечала, что у каждого места — свое лицо и свой характер? Эгрегор Верены — жуткая девушка с пепельными волосами. Ей и служат твои новые подружки — Инна и Эля. Для того, чтобы Верена жила, нужно очень много эмоций. Эгрегор жаждет катаклизмов. Война или вселенское счастье. Но война — это проще, доченька. В Саббат что-то произойдет, и тебя возложат на алтарь, как жертвенную корову. Поэтому меня трясет от ужаса, что мою плоть и кровь убьют во имя счастья тысяч веренских наркоманов.
— Отличная теория. Да только на меня почти не действуют зоны экстаза, — вдруг вмешался тихо подошедший Асмодей. — Я испытываю лишь легкое покалывание в области затылка. А моя подружка Ингрид и вовсе заявляет, что светлые зоны какие-то муторные. Никогда не поверю, что мы — наркоманы, которые живут в вечном кайфе. И почему же тогда веренцы ищут Шаолинь, если и так все прекрасно?
— Как бы то ни было, жизнь Ким в опасности. Я не понимаю, почему она так приглянулась высшим силам, но единственный разумный выход сейчас — уехать из города куда-нибудь в буддийский монастырь. Также советую смотреть на воду, поститься, молиться богу и… держаться подальше от огня, на котором все завязано. А теперь, уезжайте. Время, которое я выпросил у ведьм, истекло.
— Но мы не можем просто так уехать, — всплеснула руками Ким. — После того, как я нашла тебя. После разлуки в пятнадцать лет!
— Не все в моей власти, дочка. Прости, что не оправдал твоих надежд.
Ким умоляюще посмотрела на Асмодея. Тот пожал плечами.
Чайна же вкрадчиво проговорил:
— Мотор барахлит. Будем чинить. Наверное, придется ночевать на улице, полной негостеприимных ведьм.
— Ведьмы — гостеприимны, — вдруг вмешалась Арша. — Оставайтесь, но в доме места нет. Для ночлега могу предложить сарай, сейчас лето, думаю, не замерзнете.
— Какое чудо! Ведьма вдруг вспомнила русский язык, — усмехнулся Чайна.
— Сейчас договоришься до того, что и правда будем ночевать в машине, — одернул приятеля Асмодей. — Мы принимаем ваше приглашение и благодарим за доверие, госпожа Арша.
— Добро пожаловать! — белозубо улыбнулась хозяйка. — Буду рада угостить вас блюдами кухни ведьм. Ваши веренские полукровки уж точно такое не умеют готовить.
— Да… Спасибо за уникальную возможность, — начал Чайна, но, поймав взгляд Заратустры, замолк.
Вечер прошел мирно, хотя гости чувствовали себя скованно. Лишь Ким наслаждалась общением с отцом. Они вспоминали моменты прошлого и обсуждали маму с бабушкой, беззлобно подсмеиваясь над их привычками. Фаерщики молча жевали и переглядывались друг с другом. А потом и вовсе ушли заниматься ремонтом машины.
Затем Ким пожелала отцу и Арше спокойной ночи и уютно устроилась на сене. Засыпала девушка с мыслью о возможном переезде в деревню ведьм.
Ким проснулась от удушья и от ощущения холодных пальцев на своем лице. В темноте она смутно различила высокую фигуру, в которой узнала Ницшеанца.
Девушка закашлялась. И чуть не упала в обморок от ужасной мысли.
— Пожар! — закричала она. — Эти чертовы ведьмы подожгли сарай.
Разбудить Чайну и Асмодея удалось только тогда, когда Ким потеряла надежду. И как только фаерщики выбежали из сарая, рухнула крыша.
— Ты во всем виновата! — выкрикнула девушка подбежавшей Арше. — Мачеха решила погубить падчерицу. Боишься, что увезу отца в Верену? Ошибаешься, я ему пятнадцать лет была не нужна. У папани от всех бед один ответ: надо сваливать. Сам ушел, как колобок, от всех проблем, а теперь мне советует.
— Катя, очнись. Арша даже не выходила из дома, — воскликнул отец, пытаясь обнять Ким, но та оттолкнула его.
— Ей и не надо было выходить из дома, — фыркнула девушка. — Фэнтези почитай для общего развития. Ведьмы управляют стихиями. Ей ничего не стоило поджечь сараюшку, чтобы меня извести. Ладно, может, Арша своими руками ничего не делала, но к ее услугам целая деревня ведьм, которые ненавидят людей.
— Если бы я тебя ненавидела, ты бы даже не нашла эту деревню, — тихо сказала Арша. — А мне и делать бы ничего не пришлось. Только наблюдать, как тебя сжирает Саббат. Ты все время беседовала с отцом, но даже не поинтересовалась моим мнением насчет происходящего.
Ким мгновенно растеряла свой напор. Она не могла отвести взгляд от зарева. Горел не сарай. Горела ее упорядоченная спокойная жизнь.
— И какое твое мнение? — наконец вяло спросила фаерщица.
— Я не согласна с твоим отцом. Ты с первого взгляда понравилась мне своими ясными глазами. Ты не убежишь от огня, ты его потушишь. И построишь на пепелище новый дом.
