Сарацинка тряхнула головой - это мелочи. Главное, что Джибраил не кинулся выяснять отношения с супругой, а на вопрос о дате родов довольствовался ее расплывчатым «недавно». Хайфа даже угрызений совести не испытывала: кто сказал, что неполных три месяца со дня родов - это давно?
Сабина родила в середине июня, и роды оказались очень тяжелыми, затяжными. Хайфа до сих пор с дрожью вспоминала, как металась тогда в панике, созывая в свой дом лучших лекарей и повитух Дамаска. Даже Малик однажды зашел проверить, все ли делается с максимальной отдачей, а заодно напомнил о своей давней угрозе. Ребенок родился крепеньким; Алексей на следующий день привел откуда-то христианского священника, и тот окрестил девочку. Однако за жизнь измученной матери боролись целый месяц, а потом еще месяц она восстанавливала силы и почти не покидала постель. К приезду супруга Сабина только недели две-три как стала вести полноценную жизнь.
А Джибраил, ослепленный ревностью, не пожелал ничего выяснять и, оберегая свое непомерное самолюбие, уехал с гордо поднятой головой.
Хайфа тогда нарочно подвела его к окну, а не вывела сразу в сад, где в это время - она знала точно - Сабина и Алексей гуляли вместе. Сарацинке хотелось, чтобы при виде соперника вспышка ревности, подпитанная россказнями ранее одураченного Ахмеда, помешала Джибраилу трезво мыслить. Так и получилось. Она ухмыльнулась своей сообразительности.
Последняя сказанная им фраза: «в следующий раз», - дала ей надежду. И Хайфа решила основательнее подготовиться к этому следующему разу.
Теперь нужно поразмыслить, как вбить клин в отношения с супругом со стороны Сабины.
Вчера прибыл гонец, которого Хайфа посылала в Константинополь. Ему пришлось выбираться из осажденного города окольными путями, прятаться, ехать по суше через земли ромеев. На обратную дорогу у посыльного ушло почти два месяца, но привезенные новости стоили долгого ожидания. Оказывается, у Джибраила есть наложница! В исламском мире вполне приемлема ситуация, когда состоятельный мужчина имеет в своем гареме не только жен, но и содержанок. Для Сабины же подобное известие должно стать ударом. Надо побеседовать с гонцом, пусть немного приврет и скажет, что наложница не просто заправляла постель, а при их появлении только покинула кровать и в смущении бросилась убирать следы ночных утех. Во всем остальном пусть говорит, что видел на самом деле. Сабина далеко не глупа и откровенную ложь легко сможет распознать.
* * *
Уже который день Сабина будто привидение бродила по дому. Она пыталась взбодриться, призывая себя сосредоточиться на заботе о дочери - крохотной очаровашке Элиан. Но как только малышка засыпала, в голове ее матери вновь всплывали слова гонца и от отчаяния перехватывало дыхание.
То, что у Габриэля появилась наложница, Сабина скрепя сердце могла понять. И, может быть, простить… позже… Здоровый мужчина, год без жены - а тут под боком молодая красавица… Обидно, разумеется, но где найти мужчину без такого греха, если он не болен, конечно?
Потрясло другое. Габриэль, оказывается, знал не только о том, что она живет у Хайфы, но и о ее беременности! И не пожелал передать даже коротенькой записки! А она-то в свое время не решилась написать ему, что снова носит дитя под сердцем. Боялась, что он бросит все и, устремившись к ней, едва ли не вплавь пересечет три моря. Выяснилось: он даже пальцем не пошевелил!
Не желая верить в подлость супруга, Сабина раз за разом переспрашивала гонца, но тот повторял одно и то же:
- Госпожа, говорю же, когда я рассказал о том, что вы живете в доме у Хайфы, сеньор грубо ответил, что давно знает об этом. И тут же спросил, родила ли его жена.
Мне это было неизвестно, и я сказал лишь, что по весне в доме Хайфы-ханум видел беременную женщину с золотыми волосами. Думал, он обрадуется, но господин был очень зол. А на мое предложение передать для вас письмо или что-то на словах ответил категорическим отказом и тут же выставил меня за дверь.
Когда Сабина немного пришла в себя и начала размышлять, то предположила, что ее обманывают: может, поездка гонца в Константинополь - лишь выдумка? Поэтому через день попросила Хайфу вновь организовать ей встречу с посыльным, но на этот раз tête-à-tête. Теперь виконтесса задавала подробные вопросы, касающиеся внешности Габриэля, его манеры говорить, жестов, но гонец всё воспроизводил достоверно. Сабина окончательно убедилась: он действительно встречался с ее мужем. Да и когда она попросила описать комнату, было заметно, что гонец излагает детали с точки зрения мужчины, а не с женских слов. При воспоминании о наложнице его глаза и вовсе начинали блестеть от вожделения. Наверное, и впрямь красива эта девушка-подарок.
И все же почему супруг, зная о ее беременности, тут же не примчался к ней? Он ведь так хотел второго ребенка, наверное, больше, чем она сама. Может быть, не смог приехать, потому что ограничен в свободе передвижения? Хотя гонец уверял, что Габриэль занимает видное положение при императорском дворе…
Допустим, он не смог приехать и прислать кого-то - например, того же Родриго, который легко мог бы сойти за сарацина, - тоже не получилось. Но коротенькое письмецо ведь можно было написать! Одну фразу: «люблю, скучаю» - устно через гонца тем более мог передать!
Дни проходили в мучительных сомнениях, выворачивающих душу наизнанку.
Однажды, когда малютка, покапризничав, наконец-то уснула, Сабина тихонько вышла из спальни. Тоска нахлынула на нее с небывалой силой, слезы застлали глаза. Она брела по дому, спотыкаясь и не узнавая ничего вокруг, пока не попала в покои, куда и впрямь раньше не захаживала. Это была небольшая, но очень уютная комната с Одним-единственным окном, в которое сейчас заглядывали последние лучи заходящего солнца. Дорогой кремовый шелк на стенах, вобрав в себя остатки дневного света, переливался дивным сиянием. На полу огромный ковер напоминал цветочную полянку, посередине стоял низенький столик с серебряным кувшином, вокруг - множество разноцветных подушек.
Два увесистых бронзовых шандала напоминали стражников, застывших у дверей. Сабина заглянула за тяжелый занавес, отгораживающий часть комнаты: похоже на место для музыканта.
«Любовное пристанище!» - догадалась она. При этом виконтесса даже не подозревала, что именно тут ее Габриэль когда-то впервые миловался с Хайфой.
Комнату в самом деле окутывала некая романтическая аура, поэтому Сабине захотелось здесь остаться. Она подошла к окну и, пытаясь забыть последние горестные открытия, углубилась в воспоминания о ласках Габриэля, его дразнящих руках, жгучих поцелуях…
- Сабина, это вы? - раздался голос Алексея.
Уже совсем стемнело, и, повернувшись, она увидела лишь его силуэт в дверном проеме.
- Да, я. Рядом шандал. Принесите огня.
Алексей принес горящую лучину и зажег толстую свечу.
- Опять плачете? - Он подошел ближе.
В его приглушенном голосе еще отчетливее слышалась бархатная хрипотца. Сабина промолчала, продолжая смотреть в ночь. Слезы обиды обжигали глаза, ледяное отчаяние скручивало внутренности в болезненный узел.
