- Вы видели себя со стороны? Своими плечами вы могли бы заткнуть желоб, причем намертво! Но протиснуться через него вам вряд ли удастся. Не обижайтесь, шевалье, вы мне искренне симпатичны, но… но… - Махнув рукой, де Дрё еще громче рассмеялся.
Леон замер. Тут собеседники, обладавшие не менее живым воображением, подхватили заразительный смех Робера. В конце концов расхохотался и сам де Броссар.
- Де Дрё прав, - сказал Габриэль.
Он уже успокоился и, пока остальные всхлипывали от веселого смеха, показал трактирщику на пустой кувшин. Служанка тут же принесла новый и подлила вина в их кружки. Когда она отошла от стола, виконт продолжил свою мысль:
- Нужны худощавые проворные парни, но при этом отменные бойцы. Им придется принять на себя первую ярость защитников, пока остальные будут подниматься по лестницам. У меня есть кое-кто на примете - мой оруженосец Андрэ. Он юркий, но мечом владеет так, что и меня порой разбирает зависть.
- Да ладно, не прибедняйся, - хмыкнул Амори.
В память о юношеской дружбе они с Габриэлем по-прежнему были на «ты». Красивые глаза Амори излучали добродушие; он продолжил:
- Твой длинный меч, выкованный в Дамаске, вкупе с твоим фехтовальным мастерством давно обросли легендами и вызывают завистливое перешептывание среди молодых рыцарей королевства. А по поводу проворных парней - у меня тоже в отряде отыщется парочка таких.
-И я кого-нибудь найду, - отозвался Робер. - Остается два вопроса: веревочные лестницы и дата необычного штурма.
- Веревочные лестницы начнут плести немедленно, - сказал Габриэль. - Думаю, дюжины хватит?
- Вполне, - ответил Леон. Чувствовалось, что детали он продумал досконально. - Половину лестниц проволокут в желобе и сбросят вниз, а оставшиеся рулоны на своих спинах поднимут следующие штурмовики.
Габриэль чувствовал себя главнокомандующим, ведь эти военные действия касались его владений, поэтому время штурма определил сам:
- Начнем сегодня ночью. Перед рассветом, когда самое темное время и самый крепкий сон. Как выстроим мои и ваши силы?
- Только наши силы, - поправил его Робер, - вы, виконт, останетесь в Авранше.
Глаза Габриэля недобро прищурились. Робер понимал, что после недавнего спасения Сабины отношения между ними слегка натянулись. Ревность виконта грозила осложнить дело, но вовремя вмешался Амори:
- Де Дрё прав. Ты сам сказал, Габриэль: твой замок может быть полон лазутчиков. Да и о том, что Фульк не планирует осаждать крепость Авранш, мы знаем лишь с чьих-то сомнительных слов.
- А у вас за спиной супруга и ваши слуги. Да и городок, прикрытый лишь символическими стенами, уничтожат моментально. Богатый собор, - Робер мотнул головой в сторону возвышающейся колокольни, - подвергнется разграблению и надругательству. Не мне вам об этом говорить.
Габриэль склонил голову в знак согласия. Любой из них мог бы с ходу припомнить дюжину реальных историй, когда сеньор, спеша насолить врагу, оставлял свой замок без должной обороны и тут же терял его.
* * *
Господи, помилосердствуй! Когда же закончится эта бесконечно длинная лестница? Он ступал как можно осторожнее, но веревочная лестница под его весом натянулась до предела, того и гляди лопнет. Жуткая боязнь высоты, преследовавшая его с детства, запрещала смотреть в зияющую черную пустоту под ногами. Только наверх. Да где же он, этот верх? Наконец пальцы ухватились за край крепостной стены, еще ступенька - и вот уже колено опирается на твердый камень меж двух мерлонов. Он преодолел эту чертову болтающуюся в воздухе лестницу! Можно выдохнуть, но ему помешали это сделать.
В предрассветных сумерках все различимее становился молодой защитник крепости. С копьем наперевес он несся на него с выпученными от страха глазами. Леон, ловко увернувшись, перехватил древко по центру и сбросил державшего его человека вниз со стены. При этом сам еле удержался на краю. Что-то сильно оттягивало спину… Веревочная лестница! Нужно срочно сбросить ее другим бойцам, ожидающим своей очереди на подъем. Леон скинул прикрепленный ранцем рулон и, держа меч на отлете, крикнул через плечо поднявшимся на стену: «Живо крепить! Получше при…»
- Тшш! Леон, очнитесь! Леон!
Женский голос? Откуда здесь, в боевом ходу крепостной стены, в разгар сражения взялась женщина? Он покрутил головой, но увидел лишь устремившегося на него воина с боевым топором. Леон ринулся в контратаку и после недолгой схватки с хрустом перерубил противнику незащищенное предплечье. Не успев перевести дыхание, блокировал удар следующего защитника крепости и квилоном в левой руке попытался его достать. Пот лился сплошным потоком; подкольчужник промок еще там, на лестнице. Сейчас он сдохнет от жары! Но ноги продолжали двигаться в боевом танце, а рука привычно наносила удары. Он оглянулся: на стену поднялось уже достаточно воинов, можно пробиваться к воротам. «За мной! К надвратной башне!»
- Леон, дорогой, очнитесь.
Опять женщина! Откуда же ты меня зовешь? Жарко, как жарко! Сухие губы склеились, пот заливает глаза. Леон потянулся, чтобы смахнуть липкую жидкость, противно щекочущую брови, но чья-то рука мягко перехватила его ладонь. Кто-то вытер его лицо мокрой тряпочкой. Ах, как приятно…
- Леон, вы меня слышите?
«Слышу, слышу». Его начал раздражать этот до боли знакомый голос, непонятно откуда зовущий. «Отстаньте, мне не до вас!» Они скачут навстречу Фульку. Тот пришел отвоевать свой замок и привел за собой крупные силы соседей. Как много! Но нас тоже немало, к тому же мы гораздо лучше вооружены. Да и солнце бьет в глаза врагу - существенное преимущество. Два отряда перешли в карьер и, с треском ломая копья, сшиблись. Началась кровавая жатва. Остервенело ругаясь, всадники рубили, кололи, били, резали. Топфхельм на голове раскалился, будто жаровня, нечем дышать, легкие заполнены обжигающим воздухом.
Вместо гневных выкриков горло исторгает лишь судорожное хриплое дыхание. Вдруг что-то жалящее вонзилось в его голень. Охнув, Леон нагнулся посмотреть, и тут же острый клинок пронзил ему бок. Боль, жуткая, всепоглощающая боль! Он падает, и его чем-то тяжелым приваливает сверху. Нет сил терпеть. Он задыхается: «Помогите!»
- Леон, Леон!
Чья-то мягкая рука нежно погладила его по лицу.
- Шевалье де Броссар, откройте глаза!
Вспомнил! Это голос Сабины. Но откуда здесь, в лесу…
- Леон, я знаю, вы меня слышите. Теперь посмотрите на меня.
Он медленно разлепил веки. Сквозь плотный туман проступало лицо Сабины. Она плачет. Улыбается. Гладит его по голове. Наверное, он умер. Значит, можно позволить себе то, чего не допускал при жизни? Леон схватил руку Сабины и, притянув к губам, жадно поцеловал ее ладонь, запястье, локоть. Она не отпрянула. Точно, умер. Свинцовые веки опустились сами собой. Леон выронил ее руку и, тяжело дыша, вновь с отчаянием смотрел на бесконечную лестницу, уходящую в небо…
