Какая-то фальшь прозвучала в ее голосе, и Алексей пристально посмотрел на сарацинку. Перехватив его взгляд, она мотнула головой и как можно беспечнее произнесла:
- Сделаем так. Вы, Сабина, наденете мой никаб
[107], который полностью скроет ваше лицо, кроме глаз, разумеется. Думаю, в таком наряде можно смело пройтись по Дамаску в сопровождении прекрасного молодого человека. Для приличия возьмите служанку. Даже если за моим домом следят, пока разберутся, что к чему, вы уже вернетесь.
- Вы очень рискуете ради меня, - совсем растерялась Сабина.
- Если вы зачахнете в четырех стенах, я рискую не меньше.
Хайфа подмигнула Алексею и потянула Сабину за руку, увлекая за собой.
Оставшись один, Алексей задумался: уж больно его расхваливает арабка в присутствии Сабины. Очень напоминает сватовство у него на родине, когда в дом невесты засылают сватов и те на все лады превозносят жениха. Он, конечно, ничего против такого поведения Хайфы не имеет, потому что и сам изо всех сил старается понравиться красивой женщине, хотя на вопрос, зачем ему это, даже самому себе ответить не сможет. Сабина - чужая жена, к тому же беременная. Зачем он ее добивается? Любимая гонка за неизведанным? Привычка получать свое? Или он все же по-настоящему влюбился? Если бы он понимал!
В жизни Алексея было много женщин, но не потому, что он легкомысленный волокита. Просто он немало поездил по свету, во многих городах подолгу жил и, разумеется, обзаводился любовницами. Однако с женщинами Алексей предпочитал быть искренним, ничего лишнего им не обещал, зная, что рано или поздно уедет и отсюда. Партнерш он выбирал опытных, способных предотвратить нежелательную беременность. Случалось, даже влюблялся, но как-то легко, ненадолго.
Ни одна из них не оставила шрама на его душе. Так, может, легкие царапинки.
С Сабиной же все было иначе. Сначала Алексей испытывал простое любопытство, как ко всему новому. Хайфа много рассказывала о пленнице, которую охраняла, так что о беременности Сабины он знал с самого начала, но, на его взгляд, «интересное положение» лишь красило ее. Затем, уже поговорив с виконтессой, Алексей отметил ее глубокий ум и эрудицию. Но не это зацепило его; в том же Константинополе он встречал немало умных женщин. В Сабине каким-то образом гармонично уживались противоречия: трогательная беззащитность и способность молниеносно принимать решения, женская мягкость и твердая воля, простота в общении и умение дать решительный отпор, когда затрагивались ее принципы, быстрый переход от слез к улыбке. Последняя особенность, говорят, свойственна всем беременным женщинам, но Алексею почему-то казалось, что Сабина всегда такая. Даже ее смех отличался некой противоречивостью: сквозь девичий задор отчетливо проступало умелое дамское кокетство. Одним словом, в Сабине была пресловутая женская загадка. И красота, конечно. Зачаровывающая.
Вот только зачем Хайфа способствует его сближению с Сабиной? Эту задачку ему еще предстоит решить.
Наконец женщины вернулись. На Алексея из прорези зеленого никаба озорно смотрели такие же зеленые глаза; цвет ткани и женских глаз забавно сливались в единое целое. В сопровождении Манон они вышли через тяжелые, окованные железом двери на улицу.
Что вы нам, Алексей, покажете в первую очередь? - сразу же поинтересовалась Сабина.
- Предлагаю начать с осмотра мечети Омейядов, одной из древнейших святынь мусульман. Туда ведут две дороги: одна через шумный рынок, другая несколько длиннее, но мы пройдемся по тихим мощеным улочкам жилых кварталов…
- Не хочу людской толкотни, - с капризными нотками в голосе определилась Сабина. - Лучше прогуляемся подольше, а я тем временем задам давно мучающий меня вопрос. Алексей, как вы оказались пленником ромеев? Вы же обожаете их культуру, в совершенстве знаете греческий язык, читаете в оригинале Аристотеля и Еврипида.
Почему вы сражались с ромеями?
- Нелепая случайность и мое неисправимое любопытство, - слегка растерянно ухмыльнулся он. - Увязался за воинами Жана де Бриенна.
- А можете рассказать чуть подробнее?
- Вам - с удовольствием!
Алексей откровенно, по-мужски взглянул на нее, и Сабина, быстро заморгав, в смущении опустила голову. Почувствовав себя неловко, он прочистил горло и приступил к обстоятельному рассказу:
- Император Жан де Бриенн в 1233 году совершил крупный набег на азиатский берег Пропонтиды
[108], намереваясь отвоевать хоть какие-то города и крепости у императора ромеев Иоанна Ватаца…
- Боже мой, одни императоры!
- Да, здесь любят громкие титулы, - ухмыльнулся Алексей.
- Вы как-нибудь расскажете о них подробно?
- Обязательно. А пока не буду вдаваться в излишние детали, скажу лишь, что де Бриенну в ходе той военной кампании удалось захватить только одну крепость - Пиги. Да и ее франки не смогли долго удержать: как только основные войска возвратились в Константинополь, ромеи тут же сжали вокруг крепости кольцо осады. Вскоре стало понятно: необходимо срочно эвакуировать оставленный там гарнизон. Жан немедленно собрал небольшой отряд и на двух галерах отправил его на помощь. Я тоже напросился в состав той экспедиции.
- Зачем?
- Захотелось посмотреть Пропонтиду и ее противоположный азиатский берег, еще неизвестный мне. Мечом и копьем я владею неплохо, как-никак много лет обучался этому. Меня взяли. Мы подошли к Пигам, не замеченные ромеями, и поначалу эвакуация гарнизона проходила успешно. Но среди защитников крепости оказалось много раненых, некоторых несли на носилках. Отступление затянулось. Воины Ватаца успели сориентироваться и напали на нас. Я оказался в арьергарде отряда - прикрывал наших воинов. Вот тогда-то меня и пленили.
- Как?
- Оглушили булавой, - пожал плечами Алексей. - Хорошо хоть голову не проломили - спас прочный шлем. Очнулся я в какой-то заброшенной овчарне.
- Вы хорошо знаете греческий, почему не объяснили ромеям, что вы не франк, а такой же православный, как и они?
- Во-первых, меня пленили с оружием в руках, направленным против них.
- А во-вторых?
- Говорю же, любопытство - причина всех моих бед! - засмеялся Алексей, и Сабина, не выдержав, тоже громко расхохоталась.
В этот миг из боковой улочки выскочила шумная ватага ребятишек. Один из них держал на руках довольно большого щенка, а остальные норовили погладить его и оглушительно галдели. Наверное, выражали восторг.
Манон, воспользовавшись паузой в беседе, шепнула виконтессе:
- Мадам, сарацинки не хохочут так громко на улице.
