- А во-вторых? - перебила дерзкая рабыня.
- А главное, я не сплю с детьми! Сколько тебе лет?
- Я уже взрослая! Мне почти пятнадцать!
- Так я и думал. Я дам тебе денег на дорогу до родного Негропонта.
- Чтобы меня там закидали камнями? - Встретив непонимание в мужских глазах, Гликерия пояснила: - Если меня вернули, значит, со мной что-то не так, значит, я ущербная. Поэтому замуж мне не выйти даже за захудалого рыбака, а лишний рот отцу с матерью не нужен.
Андрэ понимающе закивал: он еще в Акре видел девушек с подобной судьбой. И живо обрисовал ситуацию, что случится с Гликерией, если виконт решит ее просто выставить за дверь:
- На улицах Константинополя она сгинет еще быстрее: либо ее заберут в дешевый бордель, либо она умрет от голода, либо…
- Я понял ход твоих мыслей, - перебил его Габриэль. - Сделаем так. Гликерия, останешься здесь, но на правах гостьи. Потом придумаю, куда тебя пристроить. Андрэ, у нас найдется для нее укромное место?
- Найдется, - ответил вместо него Родриго, - из моей комнаты есть выход в глухой коридорчик, который оканчивается небольшой комнаткой с одним окном под потолком.
- Помещение в приличном состоянии?
- Вполне. Нужно лишь немного прибрать. Кровать есть, сундук тоже.
- Решено! Гликерия, остаешься! Шевалье покажет, где ты будешь жить.
От радости девушка бухнулась на колени и, схватив руку Габриэля, покрыла ее быстрыми поцелуями. С трудом высвободив ладонь, он сердито буркнул:
- Достаточно простого «спасибо».
В это время в дверях появился камердинер с долгожданным завтраком на огромном подносе; по залу поплыл аппетитный запах свежеиспеченного хлеба.
* * *
После завтрака Габриэль решил помолиться в Святой Софии, а затем побродить по цветущим садам на территории дворца и подумать в одиночестве, как разыскать Сабину в Дамаске.
Неожиданно рядом возник Андрэ и, переминаясь с ноги на ногу, спросил:
- Хозяин, я вам нужен сегодня?
Габриэль, хоть и не был провидцем, но по виноватому виду оруженосца сразу догадался о причине испрашиваемой отлучки:
- Опять кого-то нашел? А если Вивьен узнает?
- Ка-а-ак? - наивно протянул Андрэ.
- Например, я ей расскажу! Или Родриго, или Леон. Они тоже не слепые и давно догадываются, куда ты постоянно бегаешь.
- Из вас никто никогда не сдаст меня Вивьен. Скорее я сам проболтаюсь, - с уверенностью возразил оруженосец, растягивая губы в ухмылке. Но столкнувшись с осуждением в глазах виконта, опустил голову и промямлил: - Ну не обладаю я вашим завидным целомудрием. Поверьте, я люблю свою жену… но, наверное, иначе, не так, как вы любите госпожу Сабину.
- Горбатого только могила исправит, - махнул рукой Габриэль. - До вечера свободен.
Уже на выходе из Буколеона виконт столкнулся с Зосимом. Тот грациозно поклонился ему:
- Мессир, басилевс приглашает вас сегодня после заката на пир для приближенных.
- Какой повод?
- Еще не придумал. - Красивый евнух мелодично засмеялся. - Император ждет вас, остальное - на мое усмотрение.
Зосим делано небрежным жестом коснулся золотой фибулы, скалывающей у шеи роскошно драпированный гиматий
[125]. Габриэль проследил за его рукой и, без труда разгадав незамысловатый прием для привлечения внимания, свойственный скорее женщинам, похвалил дорогую застежку. Такие мелкие огрехи он великодушно прощал Зосиму, ведь тот почти сразу выделил его среди императорского окружения и никогда не играл с ним в сложные придворные церемонии, опутанные лестью и коварством. При общении с Габриэлем Зосим всегда излагал суть дел с предельной ясностью и открытостью. А в дворцовых интригах поговорка «Рraemonitus, praemunitus»
[126] была как никогда верна.
Как и любой здоровый мужчина, Габриэль почувствовал отвращение, узнав о кастрации Зосима. Но затем оценил его рассудительность и исполнительность, а советы грека, касающиеся жизни в Константинополе, вообще трудно было переоценить. Постепенно виконт проникся к нему симпатией. Вот и сейчас Зосим, казалось бы, пошутил, но сказал достаточно, чтобы Габриэль понял: Жан хочет переговорить с ним о чем-то конфиденциальном. И речь, скорее всего, не о рядовом приказе: для того, чтобы отдать распоряжения, достаточно было просто вызвать его, Габриэля, в приемный зал басилевса. Здесь что-то другое. Новое, более значимое дело?
Габриэль поблагодарил евнуха и размашисто зашагал в сторону Святой Софии. От Буколеона к храму-гиганту вела прямая, как стрела, аллея, вдоль которой с обеих сторон стояли мраморные изваяния и росли стройные кипарисы. Мимо тянулись древние помпезные строения дворца, но виконт невидящим взглядом скользил по окружающим красотам и думал о Жане де Бриенне.
Главную часть своего плана он выполнил - завоевал доверие Жана. Последняя стычка с болгарами была для Габриэля сродни победе на древних Олимпийских играх: он получил свой лавровый венок полного признания сразу от двух императоров-соправителей. Хотя с Бодуэном все получилось гораздо проще: юноша с первого дня смотрел на виконта с неприкрытым восхищением.
О тартарах-монголах, точнее о какой-то консолидации против их нашествия Габриэль еще не заговаривал. Жан и без того был изрядно наслышан о грозных кочевниках, движущихся с востока, но они его совершенно не интересовали. Его волновала лишь сохранность Константинополя в руках франков, именно для этого де Бриенна сюда и призвали. Для защиты огромного города ему как воздух необходимо хорошее войско. Войско же без денег не набрать, а денег в разграбленной столице взять неоткуда. Замкнутый круг. Какие там тартары! Un homme affamé ne pense qu'à pain
[127].
Единственное, что удалось выполнить Габриэлю из условий Малика, - это провести к Жану лекаря. Де Бриенн зимой простудился, и виконт посоветовал ему врача. Жан тридцать лет прожил в Леванте, поэтому доверял арабскому искусству врачевания и легко согласился. Помнится, тогда Габриэль ни на шаг не отходил от сарацинского лекаря, даже взмок от волнения - боялся, чтобы тот не отравил императора. Но все обошлось: Жан быстро поправился. Лекарь, полностью осмотревший старое, но по-прежнему могучее тело, сделал заключение: император проживет еще несколько лет.
Результаты ни о чем! Тем не менее Малик был доволен достижениями виконта - об этом сказал посланец, доставивший письмо от Сабины. Значит, предположения Габриэля верны и его прочат на пост регента при Бодуэне. А для этого он действительно сделал многое: вошел в доверие к юному монарху; личная императорская гвардия подчиняется фактически ему; являясь доверенным лицом де Бриенна, он теперь в курсе всех константинопольских дел. Славно поработал, вот только к спасению Сабины не приблизился ни на шаг.
