Сразу не узнаю Раинера. Он бледен, лицо в порядке, небольшая шишка на лбу, на шее гипсовый воротник, левая рука в гипсе. На нем белая больничная рубашка, в разрезе которой я замечаю повязку. Слезы пробиваются помимо воли, я не могу их сдержать. Мне больно на него смотреть. На столе в вазе стоят розы, кладу рядом фрукты и осторожно касаюсь его холодных пальцев. Он открывает глаза и мгновение смотрит сквозь меня. Его взгляд становится тверже, он несколько раз моргает и приоткрывает губы. Молчит. Сама не знаю, что сказать. Он отводит от меня глаза и пытается избавиться от моей руки.
– Раинер… я… я пришла, чтобы сказать… я прощаю тебя.
– Зачем? – произносит он хрипло и слабо. Морщится и сглатывает. Я чувствую его боль.
– Мне стоило выслушать тебя, но была так сильно расстроена и обижена на тебя… Ты просил прощения, я прощаю и хочу, чтобы ты был счастлив…
– Не приходи… больше…
Он скашивает на меня злобный взгляд. Не… не приходить? Почему? Что не так? Хотя, если учесть его состояние… На его месте я тоже не хотела никого видеть. Я все же сжимаю его пальцы и наклоняюсь к нему.
– Я понимаю тебя. Но знай, я больше на тебя не в обиде, я прощаю все, останемся друзьями…
– Друзьями? – он закрывает глаза. – Уходи.
Я понимаю, что сейчас с ним бесполезно разговаривать. Ему плохо и он зол. Может в следующий раз, когда ему будет легче, мы поговорим.
– Хорошо. Выздоравливай.
На прощание я целую его в щеку и выскакиваю из палаты, боясь, что вслед полетит грубость. Теперь он знает, что я простила его. Надеюсь, он быстро пойдет на поправку.
Моя подруга сошла с ума. Спустя два дня Эмили рассказывает с кем ездила на Мальту, оказалось это все тот же торговый бизнесмен, купивший ее на ночь. Я в шоке. Теперь она не плачется, а уверяет, что он хороший. Теперь Эмили его девушка. У меня ненаходится слов, на кого моя подруга стала похожа. Но она еще не знает, о моих проблемах, поэтому я просто промолчала. Это ее жизнь и ей решать, какой она будет. Я могу лишь пожелать ей счастья.
Эмили спрашивает, почему я не навещаю Раинера уже неделю. Я пожимаю плечами, хотя меня ужас как распирает. Он мне снится каждую ночь, как смотрит на меня злыми глазами и кричит, что я во всем виновата. Что я могу сказать Эмили, как ей все объяснить. Не хочу ее расстраивать. Но может, Раинеру уже лучше и он будет рад меня видеть. Я уверена, он хочет этого, только стесняется своего нынешнего состояния.
После занятий я все же решаюсь поехать в больницу. Но его там нет. Медсестра говорит, что вчера родители его забрали на домашнее лечение. Еду к нему домой, а сама неуверена, что поступаю правильно. Что я скажу его родителям? Зачем я приехала? Просто повидать его?
Ноги несут меня вперед. Почти налетаю на дверь его дома. Черт, что я делаю? Кусаю губы и застегиваю шубку, минуту стою в нерешительности. Открывается дверь, я вскидываю голову. Темноволосый мужчина с короткой бородкой смотрит на меня.
– Вы стучали?
– Я? – разве я стучала. – Да?! Да, – энергично киваю.
– Вы сиделка?
– Я?
– Да, вы разве не по объявлению? Мы ищем сиделку на время. Заходите.
Мне так неудобно, переступаю порог, узнаю стены длинного коридора и оглядываюсь на мужчину. Он закрывает дверь.
– Знаете, вообще-то, я его подруга…
– Подруга?
– Да, но могу и побыть сиделкой. Он меня хорошо знает.
– Это намного лучше. Идемте. Сразу предупреждаю, он не в настроении и никого не хочет видеть.
Да, особенно меня.
– Ничего я справлюсь.
Мы поднимаемся на второй этаж. Я искоса смотрю на мужчину. На вид ему не больше пятидесяти, черные волосы с проблесками седины, морщинки вокруг глаз и губ, сухая загорелая кожа и усталые голубые глаза.
В гостиной, куда меня проводит мужчина на диване сидит роскошная красавица. На ней черное шелковое платье по колено, блестящие волосы волнами струятся по ее плечам и груди, полные ярко-красные губы, того же цвета длинные ногти и туфли лодочки. Она скашивает на меня надменный взгляд. О мамочки, я по-разному ее представляла, но не с таким стервозным взглядом. Мужчина будет куда приятнее и гостеприимнее.
– Кто такая?
– Сиделка.
Женщина поджимает губы.
– Вы имеете опыт работы по уходу за больными?
– Я учусь в медицинском университете.
– Как зовут?
– Софи.
Она кривит свои толстые губы.
– Я Марго, мой муж Саломон Шарби, мы родители Раинера Шарби. Он неделю назад попал в автомобильную аварию, сломал руку, ногу и два ребра. Нужно проследить, чтобы он принимал лекарства и кушал, последние два дня, он ничего не хочет, его нужно заставить. И как вы собираетесь совмещать учебу и работу?
– Я справлюсь, – отвечаю с той же холодностью. Охренеть, вот у него мамаша. Уверена, такой как я, девушке для своего сына она была бы не рада.
– Тысяча в неделю вас устроит?
– Простите, какая тысяча?
– Тысяча евро.
– Да нет, зачем, ничего не нужно.
– Как это?
– Для меня будет важнее, если он как можно скорее встанет на ноги и вернется к учебе.
– Да-а-а, – лениво протягивает она и переглядывается с мужем. – Что ж ладно, я познакомлю вас.
– Не стоит, я могу сама это сделать. Не переживайте я имею опыт с пациентами.
– Жить будите здесь…
– Здесь?
Черт я на это не подписывалась. Я не хочу жить в его доме.
– А если ему вдруг понадобится ваша помощь среди ночи? – мрачно спрашивает женщина.
Вот черт, надо было сказать, что я его только подруга. Кто меня за язык тянул. Неужели все так серьезно? Я киваю, назад дороги нет, если начала врать, то буду играть эту роль, пока Раинеру не станет лучше.
– Конечно.
Женщина встает и провожает меня в небольшую комнату, больше служившую для прислуги. Тут очень узко, тесно. Нет, жить я тут точно не буду. Я улыбаюсь высокой красотке, ее зеленые холодные глаза, как у Раинера смотрят на меня с пренебрежением.
– Умеешь ставить капельницы?
– Насчет этого не беспокойтесь.
Если нужно я ему за вредничество клизму поставлю.
– Ладно, сейчас он спит, он знает какие ему нужно принимать лекарства. Надеюсь, вы с ним справитесь, потому нас он видеть не хочет.
Женщина обходит меня и возвращается в гостиную. Я иду следом. Она надевает шубу. Я смотрю на родителей Раинера и удивляюсь. Сын едва не погиб в аварии и вместо того, чтобы быть рядом, они быстренько находят ему сиделку и сваливают. Такого я не ожидала.
