У меня сжимается сердце. Каждый раз, когда слышу о профессии, связанной с Давидом, вспоминаю его. Это как рецепторы на языке, вспомните о лимоне и полный рот слюны.
— Не каждый может иметь такую работу, — хочу успокоить женщину.
— Знаю, — тяжело выдыхает и смотрит на меня грустными глазами. — Но его Маша редко видит. Я понимаю, он хочет заработать побольше денег, но семья тоже важна.
— Деньги счастья не приносят, — горько выговариваю, несмотря на собеседницу.
Галя понимая кивает. Она знает о моих отношениях с богатым мужчиной и видит, как я тяжело переживаю разрыв.
Поужинав, я поднимаюсь наверх. В коридоре вижу открытую дверь в комнату художника. Из любопытства останавливаюсь и без приглашения заглядываю внутрь. Всегда хотела увидеть его работы, но мужчина замкнутый и неразговорчивый. Мы даже толком не познакомились за месяц, хотя постоянно здороваемся и часто ловлю его взгляды.
Просторная комната осаждена картинами, большинство сперты на стены, некоторые лежат на диване и стульях, хаотично разбросаны по разным углам помещения. На одних нарисованы пейзажи, на других люди в разных позах и с разными эмоциями на лицах. Увлеченная его талантливостью бессознательно захожу в глубь комнаты. Аккуратная техника, мелкие мазки, удачно подобранные цвета и правильный угол теней. Все это дает эффект натуральности и живучести.
Не сразу замечаю самого художника. В дальнем углу комнаты он сидит на табуретке спиной ко мне и погруженный в работу рисует свой новый шедевр. Большая лампа на высокой ножке стоит слева в стороне и освещает рабочее место ярким дневным светом. На мольберте портрет девушки еще не закончен, но глаза ее уже четко созерцают печальным взглядом из холста. Почему-то мне кажется, что она немного похожа на меня.
— Хорошо рисуете, — вырывается случайно. Нужно было тихо уйти, но вместо этого привлекаю его внимание.
Мужчина замирает, спина напряженно выпрямляется. Медленно кладет кисточку в банку с водой, стоящую на маленьком столике справа от него, и поворачивается ко мне. Черная стриженая борода закрывает пол лица. Острый взгляд, из-под длинных прядей волос, просверливает меня насквозь. Мне становится неловко, не нужно было заходить без разрешения.
— Я не показываю свои незаконченные работы, — голос спокоен и приятен.
— Вы и готовые не показываете, — упрекаю и сразу жалею об этом. Не мое дело ему указывать.
— Кому-либо нет, — резко отвечает. Он поднимается и шагает в мою сторону.
Это намек, что я не имею права здесь находиться.
— Извините, что побеспокоила, — неловко шепчу и разворачиваюсь уходить.
— Подождите, — вдруг слышу позади себя взволнованный голос художника. — Я не вас имел в виду.
Останавливаюсь у входа, оглядываюсь на него. Высокий, худощавый мужчина лет тридцати, стоит посреди комнаты, футболка вся перемазана краской. Разноцветные пятна замечаю даже на руках и щеке.
— Очень красивые картины, — говорю искренне. — И если вы не против, я зайду как-нибудь разглядеть все.
— При одном условии, — его глаза довольно сияют. — Если мы перейдем на ты.
Я улыбаюсь ему, киваю в знак согласия и выхожу в коридор.
В своей кровати я еще долго вспоминаю замечательные работы дивного художника.
Глава 26
— Хочу попросить тебя об одной услуге, — обращается ко мне Галя, когда возвращаюсь с работы домой. Она, как всегда возится на кухне, озабоченно готовит что-нибудь вкусненькое. Настоящая хозяйка. — Завтра с утра нужно отнести нотариусу некоторые бумаги, а я никак не могу. Можно ли тебя попросить это сделать?
Полгода назад у нее умер дедушка и теперь бегает с переоформлением наследства. Хотя, какое там наследие? Так, клочок земли и разрушенный домик. Но у моря каждый сантиметр участка стоит денег.
— Хорошо, отнесу, — с легкостью соглашаюсь.
Невозможно отказать ее умоляющему взору, позвоню в школу и попрошу меня подменить. В нашем коллективе мы часто друг друга выручаем. Я учу первый класс, детки послушны и спокойны, с ними никогда нет проблем.
— Спасибо, — улыбается Галя и разворачивается к плите, на которой что-то вкусно шипит. Она часто балует нас разнообразными блюдами, иногда мне стыдно, что не помогаю ей. Но кухня — это территория Гали и она не позволяет никому совать сюда нос.
Утомленная за целый день от детского шума, поднимаюсь наверх. Намерена принять душ и немного отдохнуть, прежде чем начать проверку домашних заданий. Но когда прохожу мимо двери художника, они вдруг открываются.
— Привет, — мужчина по-дружески мне улыбается и я подхожу к нему. — Хочу, чтобы ты зашла, оценила работу. Я закончил картину.
— Привет Эдуард, — радуюсь встрече с новым знакомым. — Это нужно сделать немедленно?
Последние несколько дней мы тесно общаемся и у нас завязались теплые отношения.
— Конечно, я хочу услышать твое мнение, — вижу, как сверкают азартом его глаза, как с нетерпением он мнет дверную ручку.
Неоконченную картину он активно прятал от меня. Говорил, что только дорисовав, сможет ее показать. Наверное, именно сейчас это и произошло.
— Хорошо, — соглашаюсь и захожу в комнату.
Художник нерешительно следует за мной. Я подхожу к мольберту и смотрю на грустную девушку на фоне беспокойного моря. Ее темные волосы развеивает непослушный ветер, губы приоткрыты, будто собирается заговорить, а глаза переполнены такой болью и печалью, что хочется ее пожалеть.
— Это я? — с удивлением спрашиваю, поглядываю на мужчину, который стоит позади и внимательно наблюдает за моей реакцией.
— Да, — робко отвечает в ожидание критики. — Такой я тебя увидел, когда впервые встретил.
Я снова перевожу взгляд на картину. Как четко он передал мое внутреннее состояние, мое горе. Кажется, он видит меня насквозь.
— А сейчас, я тоже такая? — тихо спрашиваю, не отрывая глаз от своей копии.
Слышу, как он подходит поближе, едва касается плеча. Я не двигаюсь, не хочу разрушить необычную атмосферу между нами. Этот человек хорошо понимает меня, а я его. Между нами полная гармония и теплота. Это не так, как с Давидом. Нет, я до сих пор его люблю и, наверное, всегда буду. Но с Эдуардом я чувствую себя как дома, безопасно и уютно.
— Благодаря окружающим ты меняешься. Малая Маша приносит тебе радость, Галя и Василий — легкость общения и беззаботность, — он умолкает, делает долгую паузу. Чувствую, как наклоняется поближе к уху. — А я очень хочу подарить тебе счастье.
— Ты же знаешь, что это невозможно, — отрезываю робко и отхожу в сторону.
На Эдуарда смотреть неловко, остается только его картины и начинаю их разглядывать. Страстный его взгляд не раз замечала на себе. И даже за эти дни близкого общения не давала повода на какие-либо решительные действия. Мне это не нужно. Не сейчас.
