— Катюш, ну ты чего? Подумаешь, на работу заехала в выходной. Что здесь такого?
Я действительно не могу понять её поведения. Чего она так испугалась, неужели злой начальник вытащит её из машины и посадит картошку чистить сверхурочно?
— Ян, погляди-ка туда — она тыкнула пальцем в тёмное окно автомобиля.
Я перевела взгляд в направление, которое указывала девушка и обомлела. Игорь Евгеньевич и Мария Алексеевна уселись друг напротив друга, и теперь он неторопливо поглаживал её руку, так удобно расположившуюся на столе. Они любовно поглядывали друг другу в глаза и о чём-то беседовали. Вот так номер.
— Это что же получается — не удержалась от комментария — наша классная теперь Светке вроде как мачеха?
— Получается, так — отозвалась подруга, а у меня непроизвольно вырвался нервный смешок.
Следующие пятнадцать минут мы нервно елозили в креслах, ожидая, когда Гронский изволит покинуть заведение. Нам и так все понятно, чего расселся? Дома что ли поесть не может?
Миронова понемногу успокоилась, а я наоборот места себе найти не могла. Причём, даже не поняла причину охватившей меня нервозности. Но продлилось такое состояние недолго, потому что буквально в следующую минуту в ресторан грациозной походкой вошла девушка по имени Карина. Я её запомнила, мы в клубе познакомились в тот единственный раз, когда меня угораздило посетить это злачное место.
Девушка скрылась за дверью, но почти сразу возникла перед Гронским. Я так залипла на эту картину, что кажется даже дышать забыла. Рука Карины бесцеремонно расположилась на плече Гронского, а губы расплылись в кокетливой улыбке. Парень, в отличие от неё, особой радости от встречи не продемонстрировал. Но на стул напротив жестом всё же указал. Девушка поспешила устроиться на свободном месте, усаживая поудобнее свою пятую точку.
Нет, ну что за наглость, что больше мест свободных во всём ресторане не осталось? Прям злость берёт, когда вижу как эта фифа изображает веселье. Почувствовав напряжение, возникшее в теле, захотелось пойти и вмешаться в их дружескую беседу. Устроили тут непонятно что, у всё на виду.
— Кто что устроил? — неожиданный вопрос заставил вздрогнуть.
— А?
— Ну ты говоришь, что устроили у всех на виду…
Катя уставилась вопросительно, а до меня дошло, что я вслух своё возмущение высказала. Вот дела!
— Так, хватит — скомандовала я — пойдём отсюда. Нечего нам тут сидеть.
Уже руку протянула, чтобы дверь открыть, но боковым зрением заметила, что Гронский взял счёт из рук подошедшей официантки, а спустя минуту и вовсе поднялся с места. Карина тоже резко подскочила и повисла у парня на руке, усердно шевелятся при этом губами. Естественно узнать, что она там говорит, мы не могли. Гронский попытался стряхнуть цепкую руку, но она словно приклеилась. Они ещё с минуту припирались, а потом Карина наконец-то села на место.
Девушка недовольно надула губы, так как больше ей ничего не оставалось. А я вдруг поняла, что чувствую невероятное облегчение, Гронский ведь ей даже ни разу не улыбнулся в ответ.
Внутри сразу потеплело и нервозность отступила. Но из машины мы всё-таки вышли.
— Вы куда намылились? — Гронский выскочил из дверей ресторана.
— Домой — пожали плечами и в один голос ответили.
— Может лучше на машине? — спросил неуверенно — а тот вечер уже, ничего молодым девушкам по городу одним разгуливать.
Миронова сначала отказывалась, но потом вдруг резко поменяла своё мнение и убедила меня поехать.
Парень распахнул дверь, и я робко села обратно на сиденье. Однако то, что произошло в следующую секунду, не поддаётся никаким объяснениям.
Гронский захлопнул дверь, и по всей видимости нажал на кнопку блокировки. Я попыталась дёрнуть ручку, но безуспешно. Они с Катей ещё с минуту провели снаружи, а потом подруга развернулась и куда-то ушла. Ну а наглец в машину запрыгнул.
— Ты что творишь? — оглушила мерзавца криком.
— Считай это похищением — бросил небрежно и завёл машину.
— В своём уме вообще? — продолжила возмущаться.
— А ты? — ответил вопросом на вопрос парень.
В какое-то мгновение я растерялась от такой наглости. Но это состояние быстро сменила новая волна гнева.
— Да ты сумасшедший! Ну-ка немедленно останови машину! — напрягла связки до предела.
Удивительно, но парень меня послушался и остановил тачку нм обочине. Потом развернулся ко мне и проговорил с укором.
— Я просто хотел поговорить. Ты обещала подумать… когда я просил прощения… — он выглядел немного растерянным.
— А уже больше двух недель прошло и … извини, что напугал.
Салон машины напомнила густая тишина, которую разрушил глухой щелчок. Гронский разблокировал двери, а значит я могу быть свободна.
Но меня вдруг накрыло осознание, что парень прав. Я ведь так и не ответила ему ничего. И нельзя сказать, что я не размышлял на эту тему. Я долго думала, и поняла, что давно перестала злиться на Гронского. Но признаться в этом вслух так и не смогла. Как и ответить на его звонки и сообщения. Понимаю, что глупо себя повела, но по другому не получилось.
И вот теперь пришло время наконец набраться смелости и облечь в словесную оболочку то, что давно живёт в моих мыслях.
— Ты прав — сказала парню — я давно должна была это сказать.
Мне кажется, что меня в жизни никто и никогда так внимательно не слушал, как сейчас Гронский. Его тёмный взгляд был таким пристальным, что я не выдержала и отвернулась. А потом заговорила, тщательно подбирая слова.
— Я долго думала и поняла, что простила тебя. И возможно со временем даже смогу забыть то, что между нами произошло.
Лицо Гронского озарилось какой-то странной улыбкой: губы остались неподвижны, но глаза сняли. Я поняла что он рад слышать от меня такие слова. И всё же у меня сложилось стойкое ощущение недосказанности, словно мы что-то невидимое упустили. Наверное, только я это почувствовала, потому что парень сразу расслабился и произнёс:
— Значит, мир? — он протянул мне ладонь для рукопожатия. Безусловно я должна ответить тем же, но колебалась около минуты. А потом протянула руку и коснулась его горячей ладони. Вряд ли у парня жар, но меня словно огнём опалило от этого прикосновения. Именно такой реакции я и боялась.
— Мир — я легонько улыбнулась, ожидая, что же будет дальше. Но ничего не произошло, парень с довольной улыбкой развернулся и всё своё внимание переключил на дорогу.
Он сказал, что отвезёт меня домой, и больше мы не разговаривали. В салоне заиграла какая-то иностранная ритмичная мелодия, но звук был негромким, поэтому басы не ударяли по перепонкам.
Только когда мы оказали во дворе дома моей тёти, Гронский опять заговорил.
