— Сейчас мне не до разговоров, Магнус. Прости, нет настроения.
— И неудивительно. Майор рассказал, что стряслось прошлой ночью. Ну и фокус вы выкинули, мисс Кит!
Именно так к ней обращались дома, но в его устах это звучало оскорблением.
— То, что случилось прошлой ночью, касается исключительно меня и майора. По-моему, это дело не твое.
— Терпеть не могу ошибаться в людях, так что отныне я постараюсь держаться от вас как можно дальше. Позвольте откланяться.
С этими словами он подхватил пустое ведро и удалился. Девушка отшвырнула книгу, схватила щетку и направилась к стойлу гнедой кобылки Саратоги. Пусть Кейн мелет что хочет! Бели она не займется чем-нибудь, то просто с ума сойдет!
Она как раз чистила задние ноги кобылы, когда дверь с шумом распахнулась. Девушка вздрогнула от неожиданности и, обернувшись, натолкнулась на жесткий, как гранит, взгляд Кейна.
— Мои приказы достаточно ясны, Кит. Никакой работы в конюшне.
— Милостивый Господь дал мне две сильные руки, — ответила она. — Я не привыкла лениться.
— Уход за лошадьми — неподходящее занятие для молодой леди.
Кит злобно уставилась на него, безуспешно пытаясь понять, издевается он или говорит серьезно.
— Если есть работа, значит, кому-то нужно ее делать. Праздная жизнь не по мне.
— Держись подальше от конюшни, — сухо бросил он. Она не успела возразить: он оказался проворнее. — И никаких споров. Немедленно вымойся, приведи себя в порядок, и после ужина я жду тебя в библиотеке.
Кейн повернулся и направился к выходу. Она зачарованно смотрела, как он шагает легкой, уверенной походкой, слишком грациозной для такого крупного мужчины.
Этим вечером Кит первой появилась в библиотеке. Делая вид, что слушается Кейна, она кое-как оттерла нос и щеки, но чувствовала себя слишком уязвимой, чтобы отважиться на большее. Сейчас ей понадобятся все силы, а в облике девчонки она снова струсит.
В комнату вошел Кейн, одетый в обычный домашний костюм: песочного цвета брюки и белую рубашку с распахнутым воротом. Бросив взгляд на девушку, он недовольно нахмурился:
— По-моему, я велел тебе искупаться.
— Я вымыла лицо.
— Одним лицом тут не обойдешься. Как ты можешь терпеть такую грязь?
— Ванны не слишком мне по душе.
— Похоже, есть много вещей, которые тебе не по душе. Но прежде чем провести здесь хоть одну ночь, ты примешь ванну. Эдит Симмонс грозит уволиться, и будь я проклят, если из-за тебя потеряю прекрасную экономку. Кроме того, весь дом провонял…
— Неправда!
— Черта с два неправда! Я твой опекун, пусть и ненадолго, и с этой минуты ты во всем подчиняешься мне.
Кит застыла.
— О чем это ты, янки?! Какой еще опекун?
— А я думал, что ты вовсе успела сунуть нос!
— Говори!
Ей показалось, что в его глазах промелькнуло сочувствие, мгновенно исчезнувшее, как только он стал объяснять условия завещания и свои обязанности как опекуна и распорядителя ее трастового фонда.
Кит почти не помнила бабушку, оставившую ей деньги. Трастовый фонд был постоянным источником недовольства и зависти Розмари, и она без конца заставляла мужа консультироваться с адвокатами в надежде получить деньги. Но у бабушки был слишком хороший поверенный: как законники ни бились, ничего не смогли сделать. Хотя Кит понимала, что должна быть благодарна бабке, все же пока от богатства не было никакого толку. Оно требовалось сейчас, немедленно, а не через пять лет или после замужества, которое никогда не состоится.
— Опекунство — последняя, предсмертная шуточка Розмари, — заключил Кейн.
— Чертов адвокат ни словом не обмолвился! И я тебе не верю.
— Я уже видел, на что ты способна в гневе. Интересно, ты дала ему хоть шанс договорить?
Девушка с упавшим сердцем припомнила, как выгнала поверенного из дома, едва тот успел сообщить о существовании Кейна, хотя служитель закона пытался объяснить, что еще не все сказал.
— Что ты имел в виду, говоря о временном опекунстве?
— Не воображаешь же ты, что я соглашусь взвалить на себя такое бремя, как ты, на целых пять лет? — Герой Ми-шинери-Ридж картинно вздрогнул. — Завтра с утра я еду в Южную Каролину. Нужно как-то исправлять положение. Миссис Симмонс приглядит за тобой до моего возвращения. Это всего три-четыре недели, не больше, пока я не найду выход.
Девушка сцепила руки за спиной, чтобы он не видел, как они трясутся.
— И как же вы намереваетесь исправлять положение?
— Найду тебе другого опекуна. Только и всего.
Кит вонзила ногти в ладони, боясь задать очередной вопрос, хотя понимала, что рано или поздно сделать это придется.
— А что будет с… «Райзен глори»?
Он принялся скучающе изучать носки сапог.
— Я собираюсь ее продать.
Что-то вроде рычания вырвалось из горла Кит.
— Не-е-ет!
Кейн поднял голову. Взгляды их скрестились.
— Мне очень жаль, Кит. Но так будет лучше.
Расслышав металлические нотки в его голосе, она вдруг остро ощутила, что последние хрупкие связи с привычным, знакомым миром рвутся навсегда. Она даже не заметила, когда Кейн вышел из комнаты.
Кейну следовало бы готовиться к игре по высоким ставкам в одном из закрытых ресторанов «Астор-хаус», но вместо этого он бесцельно смотрел в окно спальни. Даже назначенное на сегодня свидание со знаменитой оперной дивой не подняло настроения и, похоже, требовало немалых лишних усилий.
Сейчас из головы не выходил сорванец с глазами редкого оттенка. Когда он сказал, что собирается продать плантацию, она едва не свалилась без чувств.
Его размышления были прерваны звоном бьющегося стекла и воплем экономки. Выругавшись, он ринулся вниз.
Ванная выглядела так, словно по ней прошло войско гуннов: пол рядом с медной ванной усыпан осколками, повсюду разбросана одежда, коробка с тальком упала в раковину, и его тонкий слой покрывал черные ореховые панели. Только вода в ванне оставалась чистой и едва золотилась в свете газовых рожков.
Кит успешно удерживала миссис Симмонс на расстоянии, размахивая зеркалом, словно саблей. Другой рукой она держала полотенце, кое-как обернутое вокруг нагого тела, и хищно наступала на несчастную экономку, загоняя ее в угол.
— Не хватало еще, чтобы кто-то меня купал! Вон отсюда!
— Черт побери, что туг творится?
Миссис Симмонс подлетела к Кейну и, вцепившись в его плечи, истерически вскрикнула:
— Негодница пыталась меня убить! Швырнула мне в голову бутылку с жидким мылом и едва не попала! О Боже, я уже чувствую, как начинается приступ невралгии.
