– Никаких схем с Принцессой. С ней и без них интересно играть.
– Принцессой? Воу. Ты часом не вляпался, дружище?
– Я тебе сейчас нос откушу, Вера, или трахну, если не перестанешь чушь молоть. Или оставлю без какао.
– Нет уж!
Взбиваю сливки, пока тёмная масса начинает закипать на плите. Искоса наблюдаю за Верой и тем, как внимательно она меня разглядывает.
– Ты мне зубы не заговаривай, дорогуша. Рассказывай давай, о Принцессе потом поговорим. Как давно ты вернулась из клиники?
Вера поджимает губы и утыкается взглядом в столешницу, потом снова смотрит на меня и улыбается, но я же вижу, что улыбка пластмассовая.
– Я давно не в клинике, Влад. Какое-то время жила то в Москве, то в Сочи.
– Ты сбежала?
– Ушла. Я там была добровольно, если ты помнишь.
Так, блядь. Мелкая пигалица.
– Вера, ты ела?
– Я не голодна, – смотрит в глаза, думая, что так меня можно наебать.
Отодвигаю в сторону коробку с молоком и мельницу с корицей, поворачиваюсь всем корпусом к девчонке и смотрю в глаза.
– Я спросил: ты ела, мать твою?
– Микс, я попросила у тебя грёбаный какао со сливками и кучей килокалорий! У меня всё нормально!
Мелкая дрянь много лет почти не жрёт. Пару раз чуть кони не двинула, еле спасли, лечилась неоднократно, но проблемы с питанием толком не проходили. Ей в свои сорок с хвостом кило постоянно казалось, что жрать надо меньше. Позже добавилась наркота: сначала полегче, потом и тяжесть. Сейчас по виду не скажешь, но хрен её знает. Это же, блядь, Вера Радич.
– Руки покажи.
Насупливается и складывает их на груди.
– Вера, быстро. Пока я не заломал и сам не посмотрел везде, где ты можешь ширнуть.
Психанув, спрыгивает со стула, разворачивает ко мне руки, локтевыми сгибами вверх, потом, хамовато глядя в глаза, задирает футболку и сводит края трусов, показывая сгибы в паху. Чистая.
– Ладно. Садись.
Она влезает обратно и придвигает к себе приготовленный напиток. Дуется ещё пару минут.
– Макс в курсе, что ты в городе?
– Ещё нет. Влад, дай мне пару дней, ты же знаешь, мне непросто показаться ему на глаза.
Да уж, это точно.
С Максом Ларинцевым и Верой Радич я познакомился, когда мне было двенадцать. В тот скотский, как все предыдущие, день, я выхватил от Широ Танаки своих причитающихся пиздюлей и был отправлен на кухню помогать выгружать хлеб, который привезли из города. Мне всё до такой степени надоело, настолько беспросветным и безвыходным всё казалось, что я решил сбежать. Мысль зрела давно, но случая не подворачивалось. А тут пожалуйста – грузовая машина-хлебовозка на территории интерната. Долго я не думал. Спрятался в кузове за пустыми стеллажами.
И вот через два часа бродил по культурному и экономическому центру Приморского края. Без денег и без понятия, где что находится. После четырёх лет муштры и ограниченного пространства мои органы чувств подверглись невероятной атаке. Всё вокруг шумело, бурлило, кричало, отдавало искрами в голове. Народу на улицах было очень много. Я подумал, что это какой-то праздник, день города, допустим.
Пошёл за потоком и набрёл на огромную площадь, на которой была установлена гигантская сцена. Музыка лилась на всю округу. И я завис. Не знаю, что это была за группа, но играли они что-то роковое. Толпа обожала солиста, и он купался в этих массовых эмоциях. Он жил там на сцене такой полной жизнью, что мне за сотню лет столько не прожить, сколько он за минуту. Это так впечатлило меня, что я остолбенел. Помню, как жар разлился в груди от зависти. Не злой и колючей, нет, я не хотел его жизнь. Но я хотел, чтобы моя была такой же.
Что-то встрепенулось в тот момент в поломанном мальчике, царапнуло его заскорузлую душу остро и пронзительно. Я захотел настоящей свободы. Не просто сбежать от Широ Танаки и его тычков и побоев, я хотел быть так же свободен, как этот мужик на сцене.
– Мелкий сучонок слишком хорошо обучен, мы хрен его найдём.
– Он много приносит школе, так что придётся постараться, иначе быть беде.
Их я не просто услышал. Скорее, почуял. И да, скоты, вы меня слишком хорошо обучили.
Я бросил последний взгляд на сцену, запечатлев на подкорке желаемый образ, и попытался раствориться в толпе. Народу вокруг было много, но и ищейки школы вместе с охраной были людьми не с улицы. С площади пора было уходить.
Нырнув за боковые заграждения, я оказался в автобусном парке. В окна были видны разноцветные тряпки и какие-то чудные штуки. Это транспорт, свёзший на фестиваль артистов. Наверное, в автобусах их костюмы и реквизит. Дернувшись в сторону, я напоролся на парочку ребят, но они меня сначала не заметили. Мальчик и девочка были примерно моего возраста – белокурая красотка и улыбчивый паренёк. В концертных красивых костюмах они смотрелись великолепно.
– Давай ещё раз, Вера, – скомандовал мальчик, и девочка, сделав два шага для разбега, так лихо взлетела ему на плечи, что я едва не ахнул.
Они прокружились, и мальчик опустил её на землю. Девочка была очень красивая. Я завис на её светленьких кудряшках и милой улыбке. Но тут из-за угла вырулили охранники школы.
– Эй, артисты, пацана тут не видели? Высокий такой, волосы короткие, русые. На чертёнка похож, злючий.
– Не видели, – ответил мальчик и немного задвинул за себя девочку.
– Смотрите осторожно, он не совсем адекватный. Мало ли.
– Угу.
И когда охранники уже было почти ушли, я неосторожно выглянул и напоролся на внимательный взгляд голубых глаз девчонки. Она быстро переглянулась с пареньком, и тот заголосил:
– Эй, подождите!
Сердце отчаянно заколотилось, и я понял, что мне кранты. Но пока пацан побежал к охранникам и понёс непонятную ересь, девочка подскочила, ухватила меня за руку и потащила в рядом стоящий автобус. Его двери были открыты, но на поручнях возле входа висели куча костюмов в чехлах.
– Залезай и спрячься, – шепнула она. – Жди.
Я так и сделал. Впервые в жизни на кого-то положился. И меня не подвели. Вернулись ребята через час раскрасневшиеся и довольные. Они влезли в автобус и протянули мне шоколадный батончик и бутылку газированного напитка.
Так я и познакомился с Максом и Верой, которые в тот день приехали с танцевальным коллективом во Владивосток на гастроли. Оказалось, они с того же южного города, что и я. Я им всё о себе рассказал, испытав кучу бурных эмоций от откровенности. А потом они накормили меня ещё какой-то вкусной едой, и мы гуляли по ближайшему кварталу, пока им не позвонила их руководитель и не отругала.
Вера с Максом пытались придумать, как сделать так, чтобы я уехал с ними, но я понимал, что это нереально. Родители снова отправят меня сюда. Или же придётся жить на улице, а я не хотел. Теперь у меня была мечта и появились друзья. А значит, и цель. Поэтому к вечеру я сам вернулся в интернат.
