Возможно, не закончи мы когда-то одну школу, один класс, я бы даже не общалась с ней сейчас. Слишком часто её слова воспринимаю на свой счёт. Слишком разные у нас точки зрения по поводу всего.
Потом выхожу из лифта и не могу отделаться от чувства гадливости. У двери нашей квартиры мешкаю, потому что оказывается зря рылась в сумке в поиске ключей. Моя раззява дверь так и не закрыла до конца. И так уже не в первый раз. Сколько бы я с ней не ругалась.
Бросила ключи обратно в сумку и внесла шуршащий пакет в прихожую.
Леся похоже трещала по телефону и даже не заметила, что мать домой пришла.
Слышу, как говорит кому-то:
— Пробовала у отца попросить, но он был занят. Готовился к какому-то важному мероприятию… Да и денег так и не дал. У него сейчас нет. Что делать даже не знаю. Матери боюсь сказать. Опять орать начнёт…
Я уже теряюсь в догадках о чём таком моя дочь сообщить мне боится, а она словно бьёт молотом по голове.
— С Милочкой, наверное, поговорю. Она же теперь как-никак моя новая маман. Может посоветует что. Или отца уговорит, чтобы я с ними пожила, пока мы с Серёгой не поженимся…
Оседаю в прихожей на стул и смотрю в одну точку, пока в её комнате из-за сквозняка не стучит распахнутая настежь дверь.
Глава 11. Папа у нас хороший.
Почему моей дочке будет лучше даже с чужими людьми, чем со мной?
Я старалась быть хорошей матерью. Понимающей. И чтоб у неё всё было в рамках моих возможностей. А в итоге взаимопонимания у нас ни на грамм.
Ну чего ей не хватает?!??
Спросить её в лоб так и не решаюсь. Несколько дней после этого жду развития событий. Но Леська вопреки моим опасениям не собирает вещи. Не вламывается ко мне в комнату с новостью, что уходит от меня к отцу.
Вместо этого в конце второй недели моих ожиданий её классная руководительница сухим голосом очень вежливо вызывает меня в школу.
Обращается по имени и отчеству.
Так и хотелось ей в тот момент сказать:
— Да чего уж теперь сохранять такой официоз? Мы же теперь с тобой почти родственницы — ты у меня мужа увела.
Но я такого не сказала. Молча выслушала про директора, перед которым тоже непонятно чем накосячила моя дочь. А мне теперь отдуваться и идти «на ковёр».
…
В положенный день я отпросилась с работы. Пришла с утра в школу.
Видимо урок уже начался потому что в холле меня встречала только старушка в кудрях, которая сидела за столом прямо напротив входа и классная руководительница моей дочки.
Людмила, как и я, чувствовала себя крайне неловко. Хотя, судя по румянцу на её щеках, ей, наверное, было хуже. Обычно она не тихоня — дети тихонь не любят. Но сейчас была сама не своя.
Может она боялась, что я устрою сцену, но я лишь прошла за ней по длинному коридору, в котором стук её каблуков по плитке казалось звучал особенно гулко.
Мы поднялись на второй этаж и «новая жена моего мужа» любезно открыла передо мной дверь какого-то кабинета.
По подоконникам были расставлены вазоны. За горшком, в котором росло алоэ торчала жёлтая ручка лейки.
Ряды местами исцарапанных учениками парт с жвачками под столешницами. Доска с обломками мела и пыльной тряпкой.
Людмила Кирилловна предложила мне присесть за парту рядом с учительским столом и подождать, а сама опять вышла, быстро-быстро цокая каблуками откуда-то уже из коридора.
Стрелка на часах над школьной доской лениво ползла по циферблату в течении пяти минут, а её всё не было.
Наконец я услышала её голос вперемешку с голосом Леськиной директрисы. Пожилой женщины с железным характером.
— А всё эти Ваши методы, Людмила Кирилловна! — отчитывала она классную моей дочери за стеной. — То у Вас «штунды» всякие в карты на уроках играют! То вот это теперь! Ну какими друзьями мы можем быть с детьми! Наша задача вкладывать им в голову материал!
— Это было после уроков. И Наташа не… «штунда». И не сектант, — оправдывается Леськина Милочка. Верёвкина, вспомнила я её фамилию. — У девочки просто очень религиозные родители…
— Родители! — бухтит в ответ директор школы. Таисия Павловна Нестерова. — Обрядили её в юбки в пол, а в том, что над их ребёнком издеваются мы виноваты. И это ещё! Вы понимаете, что это грозит нам ЧП! И всё накануне… — договорить Нестерова не успевает, дверь со старой белой наслоившейся и местами облезлой краской со скрипом открывается. Обе женщины резко замолкают, прекращают разговор о какой-то Наташе и школьных заморочках, и обращают свой взор на меня.
Лицо директрисы, тучной в общем-то женщины, враз посуровело. За те несколько метров, которые она шла к стулу классной моей дочери, я под этим её взглядом сама почувствовала себя нашкодившей ученицей. Хотя понятия не имею о причине её гнева.
Леська вчера спала, когда мне позвонила «новая жена» моего Витьки. Может придуривалась. Или действительно. Но я так и не смогла добудиться её и узнать причину по которой меня вызывают. Вряд ли потому что я в очередной раз забыла сдать на шторы.
И вот теперь директор школы садится прямо напротив меня с мрачным выражением на своей покрытой слишком яркой косметикой физиономии, а рядом со стулом, как верный паж останавливается Лесина Милочка.
Щечки у неё опять розовеют, особенно после того, как Таисия Павловна кивает ей:
— Начинайте, Людмила Кирилловна.
Всё это напоминает мне какой-то цирк с конями. Мало того, что позвонить вчера по поводу дочки мог сам Виктор и хотя бы объяснить толком, что произошло. Чтобы я не сидела сейчас лупая глазами на них обеих, поражённая наглостью Витькиной любовницы. Тем что после всего у этой Лесиной Людмилы Кирилловны хватает совести звонить мне. Так теперь ещё и обвинительную речь в адрес собственной дочери я должна слушать именно от неё!
— И я и директор хотели бы обсудить с вами… кое-что…
Я вообще не поняла о чём она. И зачем она меня лично вызвала. А Виктор, Леськин отец как-никак, будто в стороне. Хотя в этой же школе работает. Ведь всё это наверняка можно было решить и через него по той простой причине, что он ближе. Он чуть ли не каждый день в этом здании! Потом, зная его я уверена, что он сам бы мне позвонил, чтобы я Леську как следует пропесочила. Но вместо этого я сижу здесь одна, словно проблемы его ребёнка касаются лишь меня.
— Мы бы хотели поговорить о положении Леси. О том, что это накладывает пятно на школу…
— О каком ещё положении? Какое пятно?
Я только больше путаюсь. Что ещё моя дочь наворотила? А Витина Людочка заламывает холёные ручки с аккуратным маникюром.
— Мне Леся по секрету сказала про свою беременность…
Её слова производят на меня эффект удара пыльным мешком по спине. Просто потому что мои догадки резко перестали быть догадками.
