Однако многим отвратительна сама идея описания феноменального сознательного опыта с точки зрения инстинкта. Есть мнение, что такое определение лишает людей их особого статуса в царстве животных – дескать, только мы несем моральную ответственность за свои действия. Люди способны сами решать, как им поступить, а стало быть, мы способны выбрать «хорошую» линию поведения. Если сознание – это инстинкт, говорят сторонники этой теории, то люди должны быть роботами, безмозглыми зомби. Впрочем, если ненадолго оставить в стороне физическую сущность квантовой механики и «разрыва в объяснении» с их снимающим ограничения символьным функционированием, можно утверждать, что, принимая идею о доступном для познания механизме столь сложной единой системы, как мозг/организм/психика, мы вовсе не погружаемся в столь безрадостный детерминизм. Сам Джеймс писал об этом всеобъемлющем вопросе:
Здесь наше простое физиологическое представление о сущности инстинкта сразу дает добрые плоды. Если это импульс, стимулирующий двигательную активность, постольку-поскольку в нервных центрах живого существа уже имеется определенная «рефлекторная дуга», то, безусловно, он должен подчиняться законам всех таких рефлекторных дуг. В частности, на активность этих дуг налагают «запреты» другие процессы, протекающие в то же время. Неважно, врожденная ли это дуга, формируется ли позже спонтанно или благодаря приобретенной привычке, она должна взаимодействовать со всеми прочими дугами – иногда успешно, иногда нет… При мистическом взгляде на инстинкт вариантов нет. При физиологическом подходе у любого животного с множеством независимых инстинктов и возможным включением одних и тех же стимулов в несколько инстинктов должны проявляться случайные отклонения. И у всех высших животных таких отклонений найдется сколько угодно[8].
Джеймс еще много о чем пишет, и его концепция инстинктов требует времени на осмысление. Я настоятельно рекомендую вам почитать его статью, чтобы понять его четкую логику, ясное изложение и проникнуться непоколебимым прагматизмом в этих непростых вопросах. Джеймс решительно не согласен с пессимистичной карикатурой на человечество, всегда послушное рефлекторным реакциям, и указывает путь вперед. По его мнению, сложное поведение может быть результатом действия различных комбинаций простых, независимых модулей, подобно тому, как разные короткие движения прыгуна с шестом создают его сложное поведение, когда он взмывает ввысь над перекладиной. Даже простые системы при согласованных действиях могут убедить наблюдателей в существовании других сил. Джеймс выразил свою позицию со всей ясностью: «Моим первым актом свободной воли станет вера в свободную волю». Это заявление согласуется с идеей о том, что вера, идеи и мысли могут быть частью системы психики. Символические репрезентации в этой системе, при всей их гибкости и произвольности, тесно связаны с физическими механизмами мозга. Даже в мозге, имеющем физические ограничения, идеи имеют последствия. Не стоит отчаиваться – ментальные состояния оказывают влияние на физические действия по нисходящему принципу!
Пока я работал над этой книгой, гибкость моих собственных символьных представлений служила для меня источником не отчаяния, а радости и удивления. Пожалуй, самым поразительным открытием стало то, что теперь я знаю: нам никогда не сконструировать машину, которая имитировала бы наше сознание. Кремниевые машины устроены принципиально иначе, нежели живые углеродные системы. Одни работают с детерминистским набором инструкций, а другие – с символами, которые всегда подразумевают неопределенность в той или иной степени. Отсюда следует, что все попытки имитировать интеллектуальную деятельность человека и сознание в машинах, к чему упорно стремятся разработчики ИИ, обречены на провал. Если живые системы функционируют по принципу дополнительности – на основании идеи о том, что физическая сторона зеркально дополняется символьной и символы являются продуктом естественного отбора, – то чисто детерминистские модели создания жизни никогда не будут состоятельны. В модели ИИ память о событии сосредоточена в одном месте и может быть стерта одним нажатием клавиши. В живой же, многослойной системе символов любой элемент механизма может быть замещен другим символом, лишь бы каждый адекватно выполнял свою задачу. Именно так, ибо сама жизнь разрешает дополнительность – и даже требует ее.
Кто приблизит науку ко всем этим идеям? Какое будущее ждет нейробиологию? На мой взгляд, в процесс поиска достоверных ответов должны включиться нейроинженеры, которые умеют использовать фундаментальные принципы конструирования. Эта революция еще только разгорается, но уже ясно, на какие позиции она нас выведет. Многослойная архитектура, позволяющая добавлять новые слои, дает основу для концепции усложнения мозга в процессе естественного отбора при сохранении его самых полезных основных свойств. Нам предстоит понять, что происходит в многочисленных слоях обработки информации, а также решить еще более сложную задачу – взломать протоколы, по которым один слой интерпретирует информацию, полученную с соседних слоев. Для этого придется преодолеть эпистемологический разрыв – тот самый Schnitt – между субъективным опытом и объективной обработкой информации, образовавшийся вместе с самой первой клеткой на земле. В терминах идеи дополнительности можно будет объяснить, как физическая сторона разрыва (нейроны) работает с символьной стороной (проявлением психики).
Итак, мы должны признать, что сознание – это инстинкт. Сознание – это часть жизни организма. Нам не надо учиться тому, как его производить и как им распоряжаться. Недавно, приехав в Чарлстон, мы с женой отправились на прогулку за город и решили поискать уютное местечко, где можно съесть хорошую жареную курочку с кукурузным хлебом. Нашли небольшое придорожное кафе, сделали заказ. Когда официантка уже уходила, я попросил: «Да – и добавьте еще кукурузную кашу». Она обернулась и с улыбкой ответила: «Кашу само собой, милый». Кукурузная каша входит в заказ – и то, что мы называем сознанием, тоже непременно прилагается. Так что нам повезло – мы получаем и то, и другое.
Примечания
Глава 1. Консервативные, трудные для понимания и нелепые воззрения на природу сознания
1 Zan Boag. «Searle: It upsets me when I read the nonsense written by my contemporaries», NewPhilosopher 2, January 25, 2014, http://www.newphilosopher.com/articles/john-searle-it-upsets-me-when-i-read-the-nonsense-written-by-my-contemporaries/.
2 Henri Frankfort et al. The Intellectual Adventure of Ancient Man: An Essay of Speculative Thought in the Ancient Near East // Chicago: University of Chicago Press, 1977. В русском переводе: Г. Франкфорт, Г. А. Франкфорт, Дж. А. Уилсон, Т. Якобсен. В ПРЕДДВЕРИИ ФИЛОСОФИИ Духовные искания древнего человека // М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1984.
3 Robert Rosen. Life Itself: A Comprehensive Inquiry into the Nature, Origin, and Fabrication of Life // New York: Columbia University Press, 1991; 20.
4 Rene Descartes. Discourse on Method (1637), in Robert Hutchins, Mortimer J. Adler, and Wallace Brockway, eds. Great Books of the Western World, vol. 31, Descartes/Spinoza // Chicago: Encyclopaedia Britannica, 1952; 51. В русском переводе: Декарт Р. Рассуждения о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науке. Сочинения в двух томах, т. 1 // М.: Мысль, 1989.
