Полагаю, пора вернуться к вопросу мудрости, но подойти к нему с другого угла. Как отмечает Холт, дать определение мудрости весьма нелегко, но мне кажется, что мы можем описать ее как «совокупность проверенных временем способов выбирать, как жить». Время здесь играет ключевое значение. Не зря мудрость тысячелетиями во всех культурах считалась уделом стариков и старых книг. Неслучайно и то, что многие транс-культурные маркеры человеческой мудрости (терпение, хладнокровие, прозорливость, милосердие, самоконтроль, умение справляться с неопределенностью) – это именно те качества, которых не хватает детям. Мудрость – это совокупность интеллекта и опыта, результат проверки убеждений реальностью. Пытаясь решить проблему, человек порой достигает успеха, а порой ошибается и затем исправляет свои ошибки. Со временем он учится, меняется, растет. Иными словами, мудрость – это форма здравомыслия, которая эволюционирует в течение жизни.
Ошибочно полагать, что мудрость обязательно включает в себя субъективные ценности (например, обязательно ставит моральную чистоту выше художественного таланта – или наоборот). Мудрость – это способ, которым сущности добиваются своих целей, то есть получают силу, творят красоту или помогают другим. Мудрость – структурное, а не нравственное понятие. (Так, Макиавелли был очень мудрым и весьма безнравственным ёglio di puttana.) Я бы даже сказал, что все старые вещи приобретают определенную мудрость. Если присмотреться, есть мудрость деревьев и мудрость водорослей, мудрость гор и мудрость рек, мудрость планет и мудрость звезд. Эта книга – возможно, неочевидным и косвенным образом, – посвящена поиску мудрости троп. Именно мудрость нужна, чтобы достигать целей, двигаясь по незнакомому ландшафту, будь это песчаное морское дно, новая сфера знаний или вся человеческая жизнь. Это глубоко человеческая, глубоко животная мудрость – и она оказывает гигантское влияние на наше личное и коллективное будущее.
Мудрость измеряется функциональностью. Тропинки, которые удовлетворяют тех, кто по ним ходит, используются снова и снова, а нахоженные тропинки сохраняются на века. Эти качества, которые приводят к более частому использованию и большей долговечности, естественным образом становятся сутью мудрости тропы. Одна из причин, по которым тропы столь важны для современной человеческой ситуации, заключается в том, что они придерживаются широких взглядов: мудрая тропа может привести кого угодно куда угодно. И все же не все тропы одинаково мудры, а отсутствие дискриминации нельзя приравнять к радикальному релятивизму. Любой человек, который ходит по лесам, сможет подтвердить: некоторые тропинки просто лучше. Можно поинтересоваться: есть ли характеристики, которые присущи всем мудрым тропам, то есть тем тропам, которые со временем совершенствуются?
Я сделаю предположение – и надеюсь, в будущем его улучшат. На мой взгляд, мудрейшие из троп объединяет баланс трех ценностей: износостойкости, эффективности и гибкости. Если тропа обладает лишь одним из этих качеств, долго она не просуществует: чересчур износостойкая тропа станет слишком стабильной и подведет, когда условия изменятся; чересчур гибкая тропа станет слишком зыбкой и со временем размоется; а чересчур эффективная тропа станет слишком простой, а потому лишится необходимой прочности. Например, муравьиные тропы, отмеченные феромонами, прекрасно сочетают износостойкость и гибкость: они существуют достаточно долго, чтобы привести других муравьев к еде, но исчезают достаточно быстро, чтобы могли сформироваться новые тропы. И муравьи всегда находят самую эффективную тропу, но затем мудро укрепляют ее дублирующими ответвлениями, чтобы создать запасной маршрут на случай, если лучшая тропа вдруг подведет. В результате появляется тропа, которая оказывается проверена не только временем, как мы часто говорим, но и миром. А точнее, эта тропа постоянно проверяется миром и адаптируется к его меняющимся условиям.
Даже не говоря об этом, люди испокон веков использовали мудрость троп. Наука, технологии, истории – все они мастерски применяют гибкую мудрость троп. Чтобы формировать представления о мире, мы часто берем пример с преисполненных мудрости троп муравьев: мы проверяем множество теорий в сложном мире, а затем выбираем наиболее эффективные из них. Хорошие тропы сохраняются, плохие – исчезают, и постепенно мы работаем все лучше.
Именно руководствуясь мудростью троп, мы лучше всего ориентируемся в мире расходящихся тропок. Так, гипотетический человек Холта вполне мог бы изучить обе тропы, прежде чем принимать судьбоносное решение. Он мог бы преследовать обе цели, попеременно проверяя каждый путь (скажем, часами играть на пианино и изучать азы медицины), чтобы понять, какой из них лучше подходит ему по способностям и какой предпочтительнее для него самого. Холт подчеркивает, что его цели и ценности изменятся в зависимости от того, какой путь он выберет. Позволим ему изучить оба пути и посмотреть, какое влияние каждый из них оказывает на него. Если одна цель окажется недостижимой, если стремление к ней не принесет человеку удовлетворения, он вполне может переключиться на другую или найти новую тропинку, которую иначе было не разглядеть. Мудрость часто странствует: Святой Августин, Сиддхартха, Ли Бо, Томас Мертон, Майя Энджелоу, – все они стали мудрее благодаря своей дикой, проведенной в скитаниях молодости. «Искания и ошибки идут нам на пользу, – написал Гете, – ибо именно искания и ошибки позволяют нам учиться».
Некоторые ошибки действительно идут нам на пользу. Но полная ошибок жизнь, проведенная в дикой природе, начисто лишенной троп, была бы кошмаром. К счастью, мы скитаемся не одни. Именно здесь на первый план выходит другой аспект мудрости троп: мудрость троп объясняется тем, что они сохраняют самые плодотворные из наших странствий, а также странствий других людей, а затем, когда мы проходим по этим тропам, они становятся еще мудрее. Подобным образом, благодаря сотрудничеству и коммуникации, личная мудрость превращается в коллективную.
Как в 1904 году написала писательница и активистка Шарлотта Перкинс Гилман, на протяжении своей истории человечество создавало «линии связи», которые в итоге формировали то, что она называла «общественным организмом»:
Смотрите, как формируются и укрепляются линии связи, которые становятся все прочнее и быстрее по мере развития общества. Тропа, путь, дорога, железная дорога, телеграфная линия, трамвай; от ежемесячных поездок в далекие почтовые отделения до ежедневной доставки писем в сельской местности; все это сплачивает общество. Не считая своенравного отшельника, который стремится затеряться в дикой природе, у каждого человека есть линии связи с другими людьми; это психологические связи, например «семейные узы» и «привязанности», и физические связи в форме дороги от его дома до столичного города.
Общественный организм не ходит пешком. Он распространяется и летает над поверхностью земли, и его члены ходят вокруг с очевидной свободой, но при этом остаются неразрывно связанными друг с другом и отвечают на общественные стимулы и импульсы.
Более ста лет спустя эти слова кажутся удивительно пророческими. Постепенно наш коллективный разум разросся – за пределы сообществ, за пределы стран, за пределы человеческого вида. Каждый день люди ведут разговоры, невзирая на разделяющие их океаны, и анализируют намерения других организмов, включая огромное количество нужд в широкий план действий. Все это позволяет нам постепенно превосходить самих себя. В то же время наша способность менять окружающую среду – менять химический состав моря и неба и разрушать целые экосистемы, – также радикально растет. Остается вопрос, сможет ли углубление нашей коллективной мудрости угнаться за ростом нашей способности к разрушению и сможем ли все мы – «ходя вокруг с очевидной свободой, но при этом оставаясь неразрывно связанными друг с другом», – объединить усилия, чтобы достичь общих целей.
