– Вы говорите о ней так, как будто это для нее привычное
дело.
– Нет, тут дело не в привычке, мне трудно это объяснить,
мистер Мейсон.
– Заметно.
– Дафна относится к тем женщинам, которые должны быть
постоянно в кого-то безумно влюблены.
– У нее же есть муж.
– Ну, ну, мистер Мейсон! Вы реалист или же ничего не
понимаете в женщинах! Брак – это деловая связь, так сказать, повседневное
состояние. Дафне все это давно прискучило. Она должна быть влюбленной, причем
до беспамятства, а быть влюбленной в собственного мужа триста шестьдесят пять
дней в году очень трудно.
– Да вы ее защищаете, как я погляжу?
– Я просто хочу объяснить вам положение вещей.
– Ол райт, верю вам на слово. Она – «эмоциональная цыганка».
И по зову крови она отправилась в Сан-Франциско. Что вы предприняли?
– Остановил ее.
– Почему?
– Потому что знал, что она будет гораздо больше страдать,
если уедет, чем если останется.
– Вы перехватили ее в аэропорту и убедили вернуться?
– Правильно.
– И она поехала назад в Лос-Анджелес вместе с вами? Что вы
тут сделали?
– Поговорил с ней. Объяснил ей, какую непростительную
глупость она собирается совершить.
– Как она поступила?
– Ну, сначала расплакалась, но в конце концов согласилась со
мной и даже назвала настоящим другом.
– Когда все это было?
– Сразу после того, как я уехал из аэропорта.
– Вы отвезли ее домой?
– Да.
– Сколько времени на это ушло?
– Минут двадцать-тридцать.
– Как долго вы находились у нее дома?
– С полчаса. Возможно, три четверти часа.
– Каким образом вы узнали, что отыщете ее в аэропорту?
– Помогла чистая случайность.
– «Чистые случайности» – это мое самое любимое блюдо! Обожаю
всякие странности, аномалии, случайности… – заявил совершенно серьезно Мейсон.
– У нас с Фредом имелись совершенно определенные
обязанности. Мы как бы поделили работу.
– Вы хотите сказать, что работали вместе с Милфилдом в этой
так называемой Скиннер-Хиллзской овцеводческой или каракулевой компании?
– В известном смысле да. Только мое участие было скорее
косвенным.
– Как прикажете это понимать?
– Ну, я работал – мои интересы не совпадали с интересами… Ол
райт, остановимся на этом. Некоторые деловые подробности я не могу обсуждать.
– Вы имеете в виду, что вы работали по нефтяной программе и…
– Прошу вас, мистер Мейсон, не вкладывайте мне слова в рот,
не подсказывайте, что мне говорить. Единственное, что я могу сообщить, – это
то, что я был связан с Фредом. Он попросил меня сходить к нему домой и забрать
портфель с бумагами. Объяснил, где его найти, на случай, если Дафны не будет
дома.
– В котором это было часу? – спросил Мейсон.
– Примерно в полдень или чуть позже.
– Почему Милфилд сам не захватил бумаги с собой?
– За ленчем он договорился о какой-то важной встрече.
– Вы должны были с ним встретиться после ленча?
– Нет, примерно в четыре часа.
– Вы знали, куда он намеревался отправиться потом? И что
сделать с бумагами?
– Эти бумаги он хотел показать мистеру Бербенку. Мистер
Бербенк ожидал его на борту яхты.
– Но разве Бербенк, когда находился на яхте, не запрещал
беспокоить его с деловыми вопросами?
– Как правило, да. Но это был особый случай. Мистер Бербенк
сам пожелал увидеть Фреда, фактически приказал ему явиться на яхту.
– Вы уверены?
– Да.
– А если выяснится, что Роджера Бербенка в пятницу на яхте
не было, что он не собирался там быть?
Ван Ньюис улыбнулся и покачал головой. И улыбка и жест были
доверительными.
– Уверен, вы выясните, что в действительности так не было,
мистер Мейсон.
Мейсон хотел что-то сказать, но передумал. В течение
нескольких минут он обдумывал ответ Ван Ньюиса, затем сказал:
– Ол райт, вы отправились за бумагами. Что было дальше?
– Понимаете, к подушке на тахте была приколота записка…
– Вы прочли записку и оставили ее на месте?
– Нет, конечно. Я побоялся, что Фред может заскочить домой
на минуту. Он очень расстроится. Я же сказал, что Дафна – «эмоциональная
цыганка». Поэтому я сорвал записку и сунул себе в карман.
– Записка предназначалась Фреду?
– Да.
– Записка сохранилась?
– Да. Но, мистер Мейсон, ваш допрос далеко отошел от сути
дела. Вам это не кажется?
– Нет.
– Записка, мистер Мейсон, сугубо…
– Эта записка, – прервал его Мейсон, – является вещественным
доказательством. Во всяком случае, в той части дела, которую расследую я. Если
вы хотя бы отчасти заинтересованы в том, чтобы избежать широкой огласки, вы
поймете, что самым разумным для вас будет ознакомить меня с той информацией,
которая меня интересует.
Ван Ньюис еще с минуту поколебался, вопросительно посмотрел
на Деллу Стрит.
Та уверенно кивнула и произнесла:
– Так будет лучше, вы сами в этом скоро убедитесь.
– Хорошо, – сдался Ван Ньюис. – Возможно, в самом деле
разумнее будет ознакомить вас со всеми фактами, мистер Мейсон.
Он раскрыл портфель, вытащил листок бумаги и протянул его
Мейсону.
Мейсон заметил, что листок и в самом деле был приколот к
какой-то ткани, об этом говорили и двойные проколы в углу, и помятая его
верхняя половина.
Записка была написана чернилами аккуратным почерком:
«Дорогой Фред!
Я знаю, ты посчитаешь меня гадкой, в особенности из-за того,
что уже было в прошлом. Но я ничего не могу с собой поделать. Как я говорила
тебе десятки раз, я не в силах бороться с велением сердца. Я могу только
контролировать свои эмоции, но мне не совладать с тем, что порождает эмоции и
без чего я просто не могла бы существовать.
