Дверь в хижину была распахнута. На пороге стоял широкоплечий
краснощекий человек с шапкой густых седых волос.
Его серо-зеленые глаза смотрели одновременно сосредоточенно
и настороженно.
– Я ищу Фрэнка Палермо.
– Ол райт, вы прибыли в нужное место. Что вам от него нужно?
– Я Перри Мейсон, адвокат.
Физиономия человека расплылась в широченной улыбке. Он
сбежал со ступенек крыльца с протянутой для рукопожатия рукой:
– Мистер Мейсон, чтобы такой большой человек, как вы,
приехал к такому ничтожному овцеводу, как я! Черт побери! Можно посмотреть?
Ваша машина стоит, наверное, кучу денег, ха? Заходите в дом! И леди тоже. У нас
будет долгий разговор, мы с вами обо всем потолкуем. И выпьем по стаканчику
доброго винца, верно?
– Нет, – ответил Мейсон, глянув на Деллу. – Нам придется
побеседовать с вами прямо здесь. Я очень спешу.
– Но стаканчик вина вы все же выпьете, да? Я принесу его
сюда.
– Сожалею, но я никогда не пью за рулем.
Физиономия у Палермо вытянулась.
– У меня замечательное винцо, такого вы не достанете в
ресторане. Ресторанное вино слишком сладкое, а сладкое вино пить вредно. Всегда
пейте доброе кислое вино, от него человек становится сильным.
– Все это прекрасно, если к этому привык, – возразил Мейсон.
– Если же нет, то лучше вообще ничего не пить в дорогу.
– У меня слабенькое винцо… Кто эта красивая леди? Ваша жена?
– Мой секретарь.
– Ваш секретарь, ха? Чем занимается секретарь? Что ей тут
делать?
Глаза у Мейсона смеялись:
– Она записывает все, что говорится.
Делла Стрит улыбнулась Палермо.
Глаза Палермо заблестели, он почувствовал себя светским
человеком, разговаривающим с равными себе на языке, который понятен только им
двоим.
– В этом что-то есть, могу побожиться. Она записывает разные
вещи, ха!
Палермо откинул назад голову и оглушительно захохотал.
Делла Стрит незаметно сунула руку в бардачок и вытащила
оттуда свой блокнот и карандаши, положила их на колени, устроившись так, чтобы
Палермо не мог этого видеть, и приготовилась работать.
Повернувшись к адвокату, она тихо сказала:
– Ваш портрет весьма точен. А как обстоит дело с чесночным
запахом изо рта? Я нахожусь слишком далеко.
– Можешь не сомневаться, мои предположения стопроцентно
оправдались. Так что тебе повезло.
Палермо моментально перестал хохотать, его кустистые брови
сошлись на переносице, он весь ощерился, его маленькие глазки недоверчиво
перебегали с Мейсона на Деллу Стрит.
– О чем это вы тут говорили?
– Моя секретарша напомнила мне, что у меня на вечер
назначена деловая встреча, так что я должен вовремя вернуться в офис.
– Разве вы работаете и по воскресеньям?
– Иногда приходится.
Палермо повернулся к машине.
– Вы же загребаете кучу денег, зачем работать по
воскресеньям?
– Я вынужден работать и по воскресеньям, чтобы уплатить
подоходный налог, – совершенно серьезно ответил Мейсон.
– Черт побери! Зарабатывает кучу денег, а на налог не
хватает? Это никуда не годится. Выходит, загребать слишком много тоже плохо.
Послушайте, что я подумал… Мы сделаем большие деньги. Я давно хотел
посоветоваться с вами, а тут вдруг вы сами сюда являетесь!
– Вы хотели посоветоваться со мной насчет земли?
– Конечно. О земле. Что вы думаете? Велите своим людям
начать против меня судебное дело, так? После этого мы оба разбогатеем.
– Каким образом?
– Вы доказываете, что я не имею права на эту землю, ха?
– Вы действительно не имеете на нее права, Палермо.
– Нет-нет, вы сделаете это так, как я вам скажу. Мы обо всем
в точности договоримся. Я помогаю доказать, что у меня нет такого права.
– Вы хотите сказать, что намеренно проиграете тяжбу?
Палермо энергично закивал, в его глазах горел хитрый огонь.
– Все правильно.
– Зачем? – поинтересовался Мейсон.
Палермо бессознательно схватил адвоката за руку, стараясь
его оттащить от машины.
– Объясните, зачем вам это нужно?
– Мы заработаем деньги на овцах, на шкурах овец для женских
шубок, – ответил Палермо и вновь шумно расхохотался, ткнув Мейсона пальцем в
бок. – Да-да, все знают, что мы делаем деньги из овечьего меха.
Мейсон ждал.
Палермо понизил голос до едва различимого шепота, нагнувшись
вплотную к собеседнику:
– Знаете что? Я вручил Милфилду контракт на приобретение
этой земли за большую сумму.
– Но у вас нет права владения этими восьмьюдесятью акрами
земли.
– Пфу! Я получил это право, не сомневайтесь. Не волнуйте
меня. Фрэнк Палермо сообразительный малый. Вы вот адвокат, но я знаю законы,
может быть, лучше вас, ха! Вот уже пять лет я пользуюсь этой землей и плачу
налоги… А раз так – никто ничего не может сделать. Ничего. Однажды я такое
видел в суде. Мой брат, он поступил точно так же. И отсудил себе участок. Когда
я приехал сюда, то решил, что я не глупее моего брата. И сделал то же самое!
– На этот раз, – сказал Мейсон, – вы действовали чересчур
умно.
Маленькие, глубоко посаженные глазки сверкнули
враждебностью, но тут же Палермо вновь стал шумно дружелюбным.
– Послушайте, мистер Мейсон, вы не знаете, что случилось?
Два дня назад сюда приезжал человек, у него такая же шикарная машина, как у
вас. Он говорит: «Палермо, сколько денег мистер Милфилд собирается дать тебе за
твою собственность?» Я спрашиваю: «Зачем вам это знать?» Он отвечает: «Затем,
что, возможно, я заплачу больше». – «Ол райт», – говорю я ему. Я составляю
контракт. В контракте одна цена. Но Милфилд, он дает мне наличными. Я кладу их
в карман, эти деньги, про них в контракте ничего не сказано.
– Сколько там было денег?
– Там была тысяча долларов, одна тысяча наличными. Его
контракт ничего не говорит про эту тысячу. Потом Милфилд показывает этот
контракт соседям, у которых есть земля, и все выглядит в полном порядке, ясно?
Мейсон кивнул.
– «Ол райт, – говорит мне этот человек. – Послушай, может, я
дам тебе пять тысяч за твою собственность». Улавливаете? Вот это да! А я уже
поставил свое имя в контракте. Но сомневаюсь, что этот контракт годится.
