– Почему? – поинтересовался Мейсон.
– Нет свидетелей.
– Но вы же расписались.
– Конечно. Я написал свое имя. Черт возьми, почему бы его не
написать? И я получил тысячу долларов за эту подпись, совсем неплохо, верно?
– Значит, вы желаете, чтобы я подал на вас в суд за то, что
вы фактически не имеете права собственности?
Маленькие глазки заблестели.
– Правильно.
– Ну и что мы предпримем после этого?
– Господи, что предпримем? Потом получается, что я ничего не
могу продать Милфилду, потому что у меня нет права на собственность, ясно? Свою
тысячу он назад не получит, потому что у него нет свидетелей. Я побожусь, что
никакой тысячи он мне не давал. Только сумма по контракту, столько он должен
был мне заплатить. Ол райт. Вы получите землю. Я землю не получаю. Значит, я не
могу ее продать. Контракт недействителен, потому что я не являюсь владельцем
этой земли. Земля у вас. Вы продаете ее этому человеку за пять тысяч долларов.
Берете половину себе, половину отдаете мне. Мы все при деньгах. Здорово?
Палермо нетерпеливо всматривался в лицо адвоката, пытаясь
предугадать, как тот отреагирует на его предложение.
Мейсон покачал головой:
– Я сомневаюсь, чтобы мой клиент заинтересовался этим. А
как, кстати, зовут того человека, который приезжал сюда?
– Черт возьми, он не пожелал сообщать мне свое имя. Сказал,
что сделает это позднее. Но я сообразительный. Когда он отвернулся, я записал
номер его автомобиля, у него такая же большая машина, как у вас. Зачем мне
нужно его имя, если я записал номерной знак его автомобиля?
– Это было в пятницу? – спросил адвокат.
– В пятницу, да.
– В котором часу?
– Днем.
– Когда именно днем?
– Не знаю. Я не смотрел на часы. Но чуть позднее полудня.
Вон, видите то дерево? Тень от него, когда приехал сюда тот человек, была как
раз вот тут.
Палермо показал место шагах в сорока от толстенного ствола
дуба. Он провел каблуком по земле, проделав в ней борозду.
– Вот здесь, – сказал он, – тень находилась на этом месте.
Мейсон запомнил дерево и угол падения тени и кивнул.
– А номер машины у вас сохранился?
– Конечно. Потом записал его карандашом на бумажке. У меня
шарики хорошо работают, не сомневайтесь. Вы получите эту землю и быстро
продаете ее за пять тысяч долларов. Мы делим их пополам.
– И мы так же поровну делим ту тысячу, которую вы получили
наличными у Милфилда? – спросил Мейсон, бросив быстрый взгляд на Деллу Стрит.
Палермо попятился назад.
– О чем вы толкуете? Я никогда их не получал. Свидетелей
нет.
Мейсон рассмеялся.
Палермо запустил негнущиеся пальцы в нагрудный карман и
выудил оттуда сложенный вчетверо клочок бумаги. На нем корявым почерком
малограмотного человека был записан номерной знак автомашины.
Палермо прочитал вслух:
– «8Р-3035».
Улыбнувшись, Мейсон покачал головой:
– Я здесь не для того, чтобы говорить о ваших имущественных
претензиях, Палермо. Советую вам по этому поводу обратиться к адвокату. Я
приехал спросить о том, что случилось утром в субботу.
Маленькие недоверчивые глазки прищурились:
– В субботу? Ничего. Я еду на яхту повидаться с Милфилдом.
Он мертв. Вот и все.
– Как вы узнали, что Милфилд должен быть на борту этой яхты?
– Я просто знал, что он там.
– Откуда вы это знали?
– Потому что он сам сказал мне, что собирается туда ехать.
– Вы звонили Милфилду?
– Ну да.
– Вы ему рассказали о визите к вам этого другого человека?
– Конечно.
– Ну и что сказал Милфилд?
– Милфилд-то? Он говорит: «Приезжай ко мне завтра повидаться
на яхту». Он очень быстро начинает сердиться.
– Послушайте, если вы должны были встретиться с Милфилдом в
субботу утром на яхте, значит, вы собирались с ним договориться о каком-то
деле?
Палермо выбросил перед собой обе руки, как будто
отталкиваясь.
– Черт возьми! Нельзя же получить деньги с покойника! Я это
знаю. Раз нигде ничего не написано, значит, и требовать не с кого. Адвокат все
это подробно растолковывал моему брату.
– Значит, между вами и Милфилдом было какое-то соглашение?
Вы предварительно договорились с ним, и, если бы Милфилд остался в живых, все
было бы в порядке?
– Свидетелей нет! – упрямо повторил Палермо.
– Ол райт, вы отправились на яхту. И что было дальше?
– Яхту нашел без труда. Ее название у меня было записано на
листочке, понятно? Я поплыл на своей лодке, увидел яхту, обогнул ее кругом.
Что-что, а гребу я знатно! Быстро осмотрел яхту и убедился, что сойти с нее на
берег невозможно.
– Что вы имеете в виду?
– Там же не было ни одной лодки… Ну как ты попадешь с яхты
на берег, если нет лодки? Ол райт, сказал я про себя, шлюпки не видно. Значит,
на яхте нет никого. Получается, что Фрэнк Палермо приехал в такую даль зря. Я
огорчился. И стал кричать. Мне никто не ответил. Ладно, я поднялся на борт.
– Яхта стояла на якоре? – спросил Мейсон.
Палермо захохотал:
– Яхта, она застряла в иле. Когда яхта на мели, на ней
никуда не двинешься.
– Но ведь кругом была вода?
– Вода, конечно, была. Но мелко.
– Вы же подплыли на лодке?
– Точно. На своей собственной лодке. На складной. Я вожу в этой
лодке охотников на озере. Уж не воображаете ли вы, что я стану брать напрокат
лодку, когда у меня есть собственная? Какого черта? Или вы считаете меня
ненормальным, меня, Фрэнка Палермо?
– Я просто вспомнил про лодку, – объяснил Мейсон.
– Теперь вы знаете, это моя собственная лодка.
– Ну и что вы сделали?
– Спустился вниз по лестнице.
– Задвижка была отодвинута?
– Да.
– Ну и что вы обнаружили?
– Сначала ничего. Затем осмотрелся. Увидел мертвого
Милфилда. В голове сразу мелькнула мысль: «Милфилд помер, значит, нет
свидетеля. А контракт без свидетеля непригоден».
