– Я в точности не помню, как это происходило.
– И разве Кэрол Бербенк не сказала: «Но, папа, твоя бритва
находится там на полочке». Или какие-то другие слова такого содержания?
– Ну да.
– И вы расценили эти слова как признание Кэрол Бербенк, что
ее отец находился там?
– Но ведь его бритва была там! – воскликнул Трэгг.
– Точно. Его бритва была там. Полагаю, лейтенант, вы
согласитесь с тем, что человеку не возбраняется класть свою бритву куда ему
вздумается?
– Но в связи со всеми остальными обстоятельствами, –
заупрямился Трэгг, – вывод напрашивался сам собой.
– Вы можете сделать такой вывод, какой желаете, – сказал
Мейсон, – но я-то уверен, что суд предпочтет дело решить на основании фактов. И
если вы надумаете обвинить кого-то в даче ложных показаний, вам придется
доказать их ложность. И не так, как в данном случае, когда обвиняемый сделал
правдивое заявление, а полиции показалось, что это ложь. В счет идут лишь
конфиденциальные заявления, к тому же лжесвидетельством считается то, что
сообщается под присягой с целью ввести суд в заблуждение.
– Они хотели, чтобы Лэссинг лжесвидетельствовал! –
огрызнулся Трэгг.
Мейсон удивленно поднял брови:
– Разве кто-то просил его сделать ложное заявление?
– Мы уже об этом говорили! – нахмурился Трэгг.
– Правильно, говорили, – улыбнулся Мейсон. – Пойдем дальше.
Лейтенант, вас вызвали на яхту Роджера Бербенка утром в субботу, когда было
обнаружено тело?
– Да.
– И вы там что-то обследовали?
– Да.
– И нашли кровавый след на одной из ступенек трапа?
– Я к этому подойду с другим свидетелем! – вмешался Бюргер.
– А я перехожу к этому сейчас, – заявил Мейсон, – фактически
я уже перешел. Можете ли вы ответить на мой вопрос, лейтенант?
– Да, конечно.
– Вы обнаружили кровавый след на ступеньке сходного трапа?
– Да.
– Вы выяснили…
– С разрешения суда, – прервал его Бюргер, – перекрестный
допрос ведется неправильно. Сначала следует предъявить в качестве вещественного
доказательства туфлю, принадлежащую обвиняемой Кэрол Бербенк. Затем я намерен
продемонстрировать кровавые пятна на туфле. А потом я бы хотел обратить
внимание на наличие кровавых пятен на ступеньках трапа.
– Но если мистер Мейсон желает прямо сейчас допросить
свидетеля по данному вопросу, я не вижу оснований связывать его тем порядком, в
котором вы решили вводить свои вещественные доказательства или проводить
разбирательство… Этот свидетель – офицер полиции. Защита, несомненно, имеет
право допросить его детально. Более того, вам тоже следовало бы выяснить сейчас
все, что известно по этому делу, а не представлять доказательства какими-то
обрывками.
– Я намеревался вызвать другого свидетеля по поводу
кровавого следа, ваша честь.
– Ну а этому свидетелю что-то известно про след ноги?
– Кажется, да.
– В таком случае пусть изложит то, что ему известно! –
повысил голос судья. – Суд желает продолжать разбирательство дела, а не
затягивать его ради того, чтобы обвинение получило возможность наращивать
напряжение. Еще раз повторяю: этот свидетель – офицер полиции. При перекрестном
допросе защиту нельзя ничем ограничивать. Возражение отклонено. Свидетель будет
отвечать на вопросы.
– Да, – с вызовом заговорил Трэгг, – такой отпечаток был
оставлен на ступеньке трапа, и у меня имеется туфля, которая оставила этот
след.
– Прекрасно, – сказал Мейсон. – А сейчас давайте поглядим на
фотографию. Экспонат обвинения номер пять. Обращаю ваше внимание на свечу,
которая хорошо видна на этой фотографии. Вы ее видите?
– Я знал, что там была свеча.
– Посмотрите хорошенько на снимок, особое внимание обратите
на свечу.
– Да, сэр, я ее вижу.
– Не кажется ли вам в этой свече что-то необычным?
– Нет, сэр. Это просто свеча, закрепленная на столе каюты
яхты, где было обнаружено тело.
– Какая часть свечи сгорела?
– Около дюйма. Возможно, чуть меньше.
– Была ли произведена проверка того, сколько времени
потребуется для горения одного дюйма свечи?
– Нет, сэр. Не счел необходимым.
– Почему?
– Потому что эта свеча не играет никакой роли.
– На каком основании вы это решили, лейтенант?
– Нам известно, когда Милфилд умер и как он умер. Он был
мертв задолго до того, как стемнело, так что эта свеча ровным счетом ничего не
значит.
– Вы заметили, лейтенант, что свеча стояла наклонно?
– Да, это я заметил.
– Вы замерили угол наклона свечи?
– Нет.
– Напрасно… Фактически свеча отклонилась градусов на
восемнадцать от перпендикуляра.
– Ну, сказать по правде, я не знаю.
– Вам не показалось, что угол ее наклона равен
приблизительно восемнадцати градусам?
– Возможно… Да.
– Пытались ли вы как-то объяснить этот угол наклона свечи?
Улыбнувшись, Трэгг ответил:
– Разве что убийца собирался совершить свое дельце при
свете, но он спешил и неаккуратно прикрепил свечу к столу.
Мейсон даже не улыбнулся.
– Никакой другой теории у вас нет?
– Какая теория тут может быть?
Усмехнувшись, Мейсон сказал:
– Это все, лейтенант.
Бюргер хмуро посмотрел на Мейсона:
– Какое отношение имеет эта свеча к преступлению?
Мейсон очень серьезно ответил:
– Это моя защита.
– Ваша защита?
– Да.
Бюргер секунду поколебался, затем с важностью заявил:
– Она и в подметки не годится моей теории.
В зале засмеялись. Мейсон тоже засмеялся, а когда вновь
воцарилась тишина, быстро сказал:
– Не надо быть слишком самоуверенным, мистер окружной
прокурор. Этой кривой свечкой я подожгу вашу теорию, и она сгорит дотла.
Судья резко ударил молотком.
– Прошу воздержаться от личных выпадов и комментариев, не
касающихся дела. Вызывайте вашего следующего свидетеля, мистер Бюргер.
