Брэм уставился на пистолет:
— Эта штука заряжена?
— Конечно.
Джорджи захотела сострить насчет опасной встречи с вооруженной блондинкой, но сдержалась — не стоило подшучивать над столь влиятельной особой, которую к тому же они разбудили в три часа ночи.
— Похоже на «глок», — произнес Брэм.
— Тридцать первый калибр.
Его неожиданный интерес к оружию крайне не понравился Джорджи, поэтому она поспешила вмешаться:
— Тебе нельзя иметь пистолет. Ты слишком вспыльчив. Дело может кончиться плохо.
Брэм пощекотал ее под подбородком с таким покровительственным видом, что Джорджи захотелось дать ему по физиономии, и быстро, деловито поцеловал ее. Никакого сравнения с теми поцелуями, которыми они обменялись несколькими минутами раньше.
— Никак не могу привыкнуть к тому, что ты сильно тревожишься обо мне, дорогая. Как ты сюда попала?
— В ограде есть калитка.
Брэм кивнул:
— Я почти забыл. Очевидно, семьи, жившие здесь раньше, были хорошими друзьями.
Джорджи втайне удивилась тому, что Рори живет в доме, принадлежавшем студии. Почему не в своем собственном?
— Брэм забыл упомянуть, что вы наша соседка. — Она ласково обняла его за талию и тайком ущипнула в отместку за то, что он осмелился пощекотать ее как ребенка.
Брэм поморщился.
— Но, милая, я, конечно, говорил тебе. Просто за последнее время произошло так много событий, что у тебя это вылетело из головы. Кроме того, в этом районе далеко не все знают друг друга.
Это было правдой. Дорогие поместья, разделенные высокими оградами и запертыми воротами, не располагает к близкому знакомству. В Брентвуде, где они жили с Лансом, им никогда не встречались звезды девяностых.
Джорджи опасливо глянула на «глок»:
— Наверное, нам пора. Не дали вам спать…
Рори поправила бретельку ночной сорочки.
— Сомневаюсь, что после этого кто-то сможет уснуть.
— Вы правы, — кивнул Брэм. — Почему бы не посидеть у нас на кухне? Я сварю кофе и разогрею булочки с корицей. Вы станете нашей первой официальной гостьей.
Джорджи потрясенно воззрилась на него. Середина ночи! Да он спятил!
— В другой раз. Мне нужно кое-что дочитать, — сказала Рори, окинув Брэма холодным взглядом, и, внезапно обняв потрясенную Джорджи, пообещала: — Позвоню вам, как только поговорю с охранной фирмой. — А обращаясь к Брэму, добавила: — Будьте к ней добры. И, Джорджи, если вдруг понадобится помощь, дай знать.
Псевдодобродушное настроение Брэма вмиг испарилось.
— Если Джорджи понадобится помощь, я сам о ней позабочусь! — рявкнул он.
— Уверена, так и будет, — вежливо ответила Рори, хотя по ее тону было понятно, что она в этом сомневается.
Брэм не успел ответить. Рори повернулась и пошла к дому. Как только они оказались по другую сторону ограды, Брэм объявил:
— Если таблоиды опубликуют хотя бы часть этих снимков, мы подаем в суд.
— Возможно, в Америке не опубликуют, — вздохнула Джорджи. — Но в Европе достаточно большой рынок, а потом они выложат снимки в Интернете. И мы ничего не сможем сделать.
— Говорю же, подадим иск.
— Нашему браку придет конец задолго до слушаний в суде.
— И что ты предлагаешь? Просто забыть? Это ничуть тебя не беспокоит?
Правда заключалась в том, что у нее внутри все онемело.
— Ненавижу их, — бросила Джорджи.
Они молча пошли через двор. Джорджи вдруг подумала, что ей не следовало так расстраиваться. Эти снимки придадут правдоподобия их фиктивному браку. Но она чувствовала себя почти такой же оскверненной, как в тот день, когда папарацци сунули ей в лицо сонограмму ребенка Ланса.
— Я иду спать, — коротко сказала она, когда они вошли в дом. — Одна.
— Тебе же хуже.
Она уже поднималась по ступенькам, когда еще один кусочек головоломки, именуемой Брэмом Шепардом, встал на место.
— Рори имеет какое-то отношение к продолжению съемок «Скип и Скутер»? Именно поэтому ты пресмыкался перед ней в «Айви» две недели назад? И это постыдное предложение подогреть булочки с корицей…
— Беби, я пресмыкаюсь перед всеми, кто может дать мне приличную роль.
— Какое жалкое зрелище! Однако, признаю, приятно наблюдать, как ты унижаешься.
— Ради карьеры — все, что угодно, — весело ответил Брэм.
Спать он не мог, поэтому отправился к бассейну.
Думая о том, что жизнь слишком усложнилась, он разделся и нырнул в воду. Он надеялся, что эта идиотская женитьба поможет устранить трудности, но не учел неизвестно откуда возникшего дружеского отношения Рори к Джорджи.
Он перевернулся на спину и долго лежал не шевелясь. Каждый раз, когда он пытался вылезти из ямы, в которую так глупо рухнул, происходил очередной обвал. Джорджи считала, что все дело в деньгах. Она не знает, что куда больше он нуждается в респектабельности. И хорошо, что не знает. Пусть лучше считает его подонком, каким он всегда был. Его жизнь принадлежит ему. И пусть она лучше туда не суется.
Он не всегда был одиноким волком. И поскольку фактически рос сиротой, быстро создал нечто вроде семьи из парней, которые в конце концов предали его. Он считал их своими друзьями, а они использовали его: тратили его деньги, пользовались его связями — и подставили с чертовым секс-видео. Он хорошо усвоил урок. Если хочешь подняться на самый верх, делай это в одиночку.
Джорджи и не думала использовать его, а он не собирался открывать ей душу. А сама она не догадается, что сильнее всего он нуждается в новой жизни и новой репутации. Она знала его слишком долго, видела слишком часто, и с ней было чертовски легко разговаривать. Но он не допустит, чтобы она увидела его падение, а ведь катастрофа с каждым днем все ближе и ближе.
Джорджи ему нужна, чтобы восстановить репутацию. Ну и для секса, конечно. Как бы ему ни хотелось ускорить их сближение, гнусное поведение той ночью на яхте слишком врезалось ей в память, поэтому придется дать ей побольше времени, а потом… попалась, птичка.
Прошло четыре дня. И едва Джорджи стала робко надеяться, что фото с балкона не появятся в прессе, один из английских таблоидов опубликовал целый разворот с комментариями, чем дал зеленый свет остальным «желтым» газетенкам. И хорошо бы еще, если б фотограф подглядел свидание любовников! Неверное ночное освещение позволило все представить как их бурную ссору. На первом снимке, где Джорджи вызывающе уперлась рукой в бедро, казалось, что она вот-вот готова ринуться в бой. Далее она же спрятала лицо в ладонях, раскаиваясь в эгоистических планах поездки на Гаити. Да вот только со стороны казалось, что она плачет, расстроенная скандалом. На третьем снимке Брэм держал ее за плечи. На самом деле он пытался ее утешить, но в почти полной темноте поза казалась угрожающей. На последнем, самом нечетком снимке изображался поцелуй. Но к сожалению, было трудно сказать, то ли он целует ее, то ли трясет за плечи.
