– Почему не хочешь сказать, как тебя зовут?– спросил я, выдержав минутную паузу.
– А на что тебе моё имя? Мне и без имени живётся весело и добро.– ответил старик как-то сухо и без особой охоты.
– Хорошо, старик.
Кристина тревожно ходила вокруг нас, я видел на её висках капельки пота, она снова приобретала болезненный вид, счастье из души постепенно утекало, я не хотел лишаться этого ощущения, но, видя страдания Кристины, в меня снова что-то пробиралось, очень неприятное и тоскливое…
Плохое всегда оставляет рубцы на сердце, хорошее всего лишь оставляет небольшой, лёгкий след, как поцелуй, после которого на щеке остаётся губная помада, но и губная помада со временем сотрется. И что останется? Мутное воспоминание, на которое уже успели наложиться проблемы и невзгоды.
Как мне не хотелось отпускать счастье, то самое счастье, которое поразило моё сердце в самые первые минуты, после того как я понял, что битва закончилась нашей победой и Кристина жива! Я пытался спрятать хоть маленький кусочек этого счастья в потаённое местечко души, закрыть на десять замков и открывать только иногда, когда это очень будет нужно мне. Это было очень тяжело, но я пытался.
Предчувствие уже било по вискам, что-то горестное нависало над нами, и об этом не хотелось думать. Душа была, как птица в клетке, маялась и билась крыльями о стальные прутья, крича и изнемогая от безысходности. Я улыбался, когда старик мне что-то рассказывал, пытался даже слушать, что он мне говорит. Я знал, что он заговаривает меня специально, чтобы я отвлёкся и не так терзал себя, как это делал сейчас. Ценить его старания я просто был обязан, так как он действительно помогал мне, и поэтому у меня не поворачивался язык сказать ему, что я не хочу его слушать, или сделать вид, что мне не интересно. Он что-то говорил, а я только кивал головой, смотря на Кристину.
– Сейчас в городке-то нашем холода! Ветер в последние деньки был уже колючий! Ох, глаза побаливают, окаянные! И чего болят? Вроде видят что-то, а капризы разводят, как дети малые прям! Сейчас бы в баню, да берёзовый или дубовый веник, да по спинке, по спинке! Свожу тебя как-нибудь, бывал там? Бывал, ну это хорошо! Ещё раз значит сходишь, я тебя так попарю, что матушка родная не узнает! Прости, парнишка, забыл… Помнится, в молодости так любил париться, что метлой не выметешь! Да, жилось тогда весело, спокойно, без этих демонов, и откуда они только появились, шелуха луковая?
Он понимал, что я его не слушаю, мало того, я даже не видел его, но делая вид, что его речи мне интересны, я старался не затронуть его своим безразличием. Старик, конечно, всё это понимал, но пытался всё-таки отвлечь меня от моих дум, он как будто понимал то, чего никак не мог понять я.
Потом он незаметно подошёл ко мне и еле внятно и прямо в ухо прошептал мне то, чего я больше всего ждал – и меньше всего одновременно.
– Она умирает…
Его хриплый голос разорвал всё в моей голове. Почему она позволила ему сказать это? Я отшатнулся от него, как от прокажённого, и устремил свой взгляд на Кристину. Бедная девушка стояла на последнем издыхании, появились еле заметные фиолетовые синяки под глазами.
Я стал быстро всё прокручивать в голове, что связывало меня с ней и что она значила для меня. Поняв, кто она в моей жизни, я не мог сдержать своих эмоций, и слеза скатилась по моей щеке. Я вспомнил те ощущения, которые испытывал при нашем телесном контакте и при прикосновении её крыльев к моим плечам. Человек живёт на свете, ест, спит, любит, и не может себе даже представить, что его могут обнять настоящие ангельские крылья. Я же плохо ел, так же плохо спал и любил до безумия, и это всё вознаградилось мне прикосновением небесных крыльев, которые казались и кажутся для меня самым удивительным чудом из чудес. Теперь это прикосновение будет жить в моей памяти вечно, ничто не заставит меня забыть это прекрасное и странное чувство. Я вспоминал её смех и добрую, открытую улыбку, я вспоминал её любовь к людям и искренне их ненавидел за то, что она любила их, а они…
Когда я увидел, как она медленно начала падать, сердце сжалось от невыносимой боли, неизбежность снова постучалась в мою дверь, точнее, она меня и не покидала, лишь только притаилась в глубине комнаты, чтобы дать мне в последний раз насладится счастьем, которое уходило от меня с жизнью моей любимой. Это чувство меня душило, и я ничего не мог с этим поделать. В мою душу, как в дверь, постучались самые болезненные чувства, они накинулись на меня и стали раздирать всё моё нутро. Я успел подбежать к Кристине, руки поймали её талию и хрупкие плечи, её мутный взгляд медленно впивался в мои полные слёз глаза.
– Я умираю…– простонала она.– Этого было не избежать…
– Не нужно так говорить.– ответил я, сжимая её в своих объятьях.– Я только поверил в то, что мы можем быть вместе, что мы по-настоящему сможем стать счастливыми! Почему всё именно так?
– Так должно было случиться, но я спасла твою жизнь и теперь могу умереть…
– Нет!– громко закричал я.
– Не печалься, мальчик мой, ты не понимаешь самого главного.
– Чего же?– с трудом выдавил я.
– Самое главное для меня- это твоя жизнь.– тихо сказала она, приложив свою холодную руку к моей щеке.– Только твоя жизнь для меня по-настоящему ценна! Всё, что я видела за свою жизнь, не стоит того, что я вижу и чувствую сейчас. Ты изменил всю мою бесконечно долгую жизнь, мне не страшно закончить её здесь и сейчас. Поверь, мне наша любовь была бы для нас двоих проклятьем, от которого мы бы страдали и погибли. Я отпускаю тебя, потому что ты будешь жить за нас двоих, и я никогда не умру. В груди всё горит, боли почти нет, всё тело слабеет, даже говорить трудно, но это ничего, пройдёт.
– Любимая, не говори так! Не уходи, не закрывай глаза!
Она лежала на земле, и я крепко сжимал её в своих объятьях, она казалась ещё меньше, чем была, тело становилось холодным, губы еле заметно тряслись, на груди через комбинезон стало проявляться большое сине-фиолетовое пятно. Кристина медленно, трясущейся рукой взяла мою руку и приложила её к своей раненной груди.
Я не сопротивлялся. Когда моя рука очутилась на её груди, то пальцы сразу же провалились во что-то мягкое и мокрое, ощущение было крайне неприятным. Её рана была горячей и пульсирующей, чувствуя всё это, меня охватил ужас. Кристина крепко, из последних сил держала мою руку на своей груди, смотря на меня своими преданными глазами, она переворачивала всё в моей душе. Я понимал, насколько ей было больно и понимал, что совершенно беспомощен перед такой нечеловеческой болью. Я и раньше пытался перенять хоть часть её боли, чтобы ангелу было хоть чуть-чуть полегче, но даже эта малая часть, которую я брал на себя, убивала меня, терпеть её было невозможно. Сейчас я не пытался почувствовать эту боль, Кристина закрылась от меня, лишь только её глаза выдавали всё, что происходило с ней. Рана пульсировала под рукой, пальцы ощущали каждый сантиметр её мягкой плоти, я старался не терять себя, старался не сойти с ума, я зажимал глаза и качался взад и вперёд.
