Виктор
Вернулся сегодня поздно. Небольшие рабочие авралы в последнее время стали привычными. Новый проект требовал много внимания и сил, приходилось выкладываться по полной. Подъезжая к дому, заметил, что не в одном из окон не горел свет, даже в гостиной. Сбросив обувь в прихожей, прошел на кухню, включил свет. Все осталось нетронутым с завтрака, так же стояли тарелки, в раковине лежала посуда. Ужина нет. Видимо, видео произвело больший эффект, чем я ожидал. Наверное, не стоило все-таки его ей показывать. Машина, что я выделил Марине для поездок, стояла в гараже, значит, девушка либо уехала на такси, либо находится где-то в доме. Решил начать поиски с ее комнаты. Дверь была не заперта. Марина лежала на покрывале, по-детски поджав под себя ноги. Увидев ее, даже успокоился, не придется искать по городу. Пока я стоял в дверях, она пошевелилась, будто пытаясь все сильнее вжаться в постель, словно от холода. Пройдя в комнату, снял с кресла плед и укрыл ее. Заметил, что белая наволочка подушки была в разводах от туши, а лицо припухло от слез. Даже во сне она сжимала покрывало своим хрупким кулачком и периодически всхлипывала. Отчего-то захотелось провести ладонью по ее волосам, зарываясь пальцами в этот русый шелк, прижать к себе, убедить, что боль пройдет… Но это ложь, пусть и сладкая. Боль – это сама жизнь и заканчивается она только на смертном одре.
Муженек, конечно, у нее еще тот г*нд*н, и так убиваться из-за него, не стоит.
Меня всегда поражала самоотверженность в любви женщин, граничащая с самоуничтожением, построенная полностью на жертвенности в угоду мужчине. Сколько бы ни пытался разгадать эту загадку природы, так и не нашел ни одного правильного ответа.
Вышел из комнаты, потирая от усталости переносицу. Надо выпить, а то все эти перипетии, плюс моя бессонница меня добьют. Наливая в бокал виски, заметил на столе фото со своей свадьбы, которое прошлой ночью зачем-то приволок в кабинет. Давно хотел избавиться от него, от вещей Оли и забыть все, как плохой сон, но не смог. Слабак. Сел в кресло, пригубив из бокала, и взял фотографию в руки.
Ольга…. Такая счастливая на фото, светлая. Я был счастлив, как дурак в тот день, в день нашей свадьбы. Искренне считал, что я везунчик, что я нашел свою единственную на всю жизнь. Строил планы, представлял, как родятся наши дети, как мы будем нянчить внуков. Дурак. Наивный кретин. Осушил бокал одним глотком, виски неприятно обожгло горло. Это сейчас я уже понимаю, что каждый человек, это набор определенных привычек, рефлексов, пороков и черт характера и, чтобы прожить долгую и счастливую жизнь вместе, эти параметры должны хоть немного совпадать. Психотип человека должен быть совместимым с твоим. Наша с Ольгой проблема была в том, что мы совсем не совпадали. И по молодости, ослепленные чувствами, этого откровенно не замечали или не хотели замечать.
День, когда мы перешли с ней черту, четко отпечатался в моей памяти. Точнее, черту перешел я, но еще не осознавал этого, потому и последующие события стали для меня шоковыми. Я помню тот день до мелочей. Придя домой, обнаружил, что моей жены нет, как и большинства ее вещей. Метался, как раненый зверь, понимая, что что-то случилось. Набирал ее номер снова и снова. Перебрал тысячу возможных ситуаций в своей голове. Звонил ее родителям, но они не знали, где она. Или делали вид, что не знают, это я понял гораздо позже. Я уже хотел обзванивать всех знакомых и друзей, когда заметил листок на тумбочке рядом с нашей кроватью:
«Виктор!
Вчерашняя ночь была последней каплей. Я не перестала любить тебя, но страха во мне больше, чем любви. Я хочу жить, а не бояться. Прости. Не ищи меня».
Пара строчек, расставляющая все по своим местам, опуская меня, взлетевшего так высоко, глухим ударом на грешную землю.
Я был виноват во всем сам. Развязал в себе то, что стоило держать в узде. Но понял это не сразу, со временем. И лишь с осознанием собственной вины простил Ольгу, она не могла иначе. Останься она со мной, все могло закончиться для нее фатально, я бы просто на просто ее сломал.
Но, чтобы эти здравые мысли появились в моей голове, мне пришлось пройти через срыв всех границ, запой и посещение психотерапевта. Всю жизнь считал, что идти к мозгоправу, это лишняя трата времени и денег. Но дойдя до точки, не видел для себя другого пути. Психотерапевт, проведя свои беседы, медленно подводил меня к мысли, что все мои нетипичные потребности были следствием влияния деспотичного характера матери. Якобы именно поэтому я испытываю наслаждение, наблюдая, как женщина подчиняется моей воле, таким образом, восстанавливая справедливость для своего внутреннего «я». Я не мог тогда и не могу сейчас согласиться с ним по этому поводу на все 100%. Дело в том, что я не знал своего отца, но мать говорила, что моя агрессия и вспыльчивость во мне от него. Пока рос, ни одного дня не проходило без драки во дворе, в школе, потом в институте. Постоянно разбитое лицо и сбитые костяшки. Мать пыталась контролировать, но с каждым годом это ей удавалось все меньше и меньше, а с момента, как мне исполнилось пятнадцать, она уже не ругалась и не пыталась меня отлупить. Толку, как она говорила, не было. Просто, очередной раз, видя мое лицо после драки, ставила перекись водорода с ватой на стол, разочарованно вздыхала и уходила в другую комнату. Возможно, симбиоз этих двух факторов и сыграл какую-то роль, но это тоже лишь предположение.
А еще была армия…. И знакомство с Костей, определяющее в некотором смысле для меня. Как-то дали увольнительную на сутки мне и еще десяти ребятам. Среди них был Костя. По возрасту он был старше нас, но ненамного. Не знаю, каким чудом он загремел в армию. Когда его спрашивали об этом, он только отшучивался, мол, решил долг Родине отдать. Когда мы вышли за приделы части, именно он подошел ко мне разузнать, куда я планирую направиться, ну и пригласил за компанию в один закрытый клуб. По сегодняшним меркам это был больше притон, чем клуб. Но притон с определенной направленностью, которая очень пришлась мне по душе. Там-то я и научился выплескивать свою агрессию, «снимать стресс», как учил Костик, при этом получая не только разрядку, но и удовольствие.
А через полгода после армии я встретил Олю, мой нежный цветочек. Я тогда так ее и называл. Цветы, ухаживания, поцелуи у подъезда. Увлечения клубами отошли на второй план и потеряли привлекательность. Помню, как делал ей предложение в «Гвардейском парке» на скамейке, а обратно из парка мы ехали на моей старой девятке, на которую я заработал после армии. Старое, ржавое корыто, которое скрипело даже на ровной дороге. До сих пор удивляюсь, как она ездила.
ГЛАВА 13
А потом… Потом Ольга познакомилась с другой частью меня, жесткой, агрессивной и требующей подчинения. Я видел, что она пыталась это принять во мне. Правильней сказать, я видел то, что желал видеть. Со временем мне даже начало казаться, что мы «на одной волне». Что она, так же, как и я, ловит наслаждение от происходящего между нами. Так прошло пять лет нашего брака. Я обманывался, а она терпела. Я уже успел создать небольшую фирму и заложить фундамент вот этого дома. Дела шли в гору, и в моем сознании было все прекрасно, брак казался мне идеальным. Мы мечтали о детях, строили планы на будущее. Это сейчас я понимаю, что говорил и строил планы я, а Оля лишь соглашалась. А потом она ушла. Потом была та записка. Потом был развод, на котором присутствовал лишь ее адвокат, меня она видеть не хотела. Потом, после суда дома я нашел шесть стандартов противозачаточных таблеток, спрятанных под ванной, приклеенных скотчем ко дну ванны. Оля настолько боялась забеременеть от такого под*нка, как я, что запас был не в один и не в два стандарта, а шесть пачек различных противозачаточных таблеток. И тех, что принимают в случае незащищенного акта, и тех, что женщины пьют на протяжении месяца. Видимо, чтобы наверняка не пропустить прием в случае чего. Это и стало спусковым механизмом для меня в тот момент. Я пустился во все тяжкие… Запрещенные подпольные клубы определенной направленности, сутенеры, шл*хи и выпивка стали обыденностью. Склонность к контролю и власти переросла в откровенный садизм. Помимо удовлетворения своих потребностей, за эти пять лет после развода я успел построить неплохой бизнес, дом и наладить маломальские дружеские отношения с Олей. Последнее было самым тяжелым, только разговора с ней я добивался целых четыре года. Сейчас мы общаемся. Она замужем, счастлива и ждет ребенка. Ее муж хороший мужчина, такой классический семьянин без тараканов в голове, а главное, ее любит. Чувство вины перед Олей до сих пор остается во мне. Наверное, мне уже от него и не избавиться. Оля была моим светом, и она же стала моей тьмой после нашего разрыва.
