Марина
Кружка горячего кофе в руках, на губах глупая улыбка и целый рой мыслей с полным ощущением хрупкого и короткого счастья в этом отрезке собственной жизни. Смотрю в окно, наблюдая как Виктор садиться в автомобиль и выезжает за ворота, и уже по нему скучаю, уже в ожидании вечера и его возвращения домой. Нет, я не тешу себя иллюзиями и верой в доброго принца для бедной золушки. Я знаю, на что способен Виктор и знаю, что все эти дни со мной он сдерживается. И внутренне сжимаюсь от страха, ожидая неминуемого взрыва. Не может спираль сжиматься бесконечно, в один из моментов она распрямиться, ударив по нам двоим.
***
Вечер. Мышка рядом, доверчиво прижимается к моему плечу, наблюдая за фильмом на экране телевизора, а я не могу удержать при себе свои руки, запуская их под ее шелковый халатик и наслаждаясь ее закушенной нижней губой и сорванным вздохом.
– Вить…
Перетягиваю ее к себе на колени, покрывая терзающими поцелуями ее шею.
– Весь день об этом мечтал, а ты в экран пялишься, – она мягко смеется, заставляя кровь вскипать в жилах, как раскаленную лаву. Накрываю ее губы, врываясь в ее рот и прижимая ее хрупкое тело теснее к себе. Наслаждаюсь каждым вздохом, каждым стоном, всхлипом, своим именем, слетающим с ее губ. Надоедливый халат отброшен в сторону, бесполезная тряпка. Меня кроет, мне ее мало. Дикая жажда и голод. Скольжу руками по телу не пропуская ни миллиметра, поцелуями по коже, наслаждаясь ее покорностью и доступностью. Подхватив ее под бедра, поднялся рывком и оказался в спальне вместе с ней на кровать. Удерживая руки Мышки, одним толчком в ее тело. Ее стон, всхлип и беспомощность огнем через все тело, туманя разум, пробуждая еще большую ненасытность. Толчок за толчком, легкой судорогой по телу, шлепок по ее бедру и ласкающий вскрик с ее губ, как энергетик для моего зверя. Жесткий толчок в ее тело и снова шлепок до красноты на бледной коже. Сладкая дрожь вдоль позвоночника в преддверии взрыва. Удар по лицу, и уже в следующую секунду осознание содеянного, физиологический процесс на пике доводится до конца, не принося полного удовлетворения и наслаждения. Только острая боль в грудине, жгучее чувство вины и скатившаяся по ее лицу слеза раскаленным железом по моим венам. Прикрываю глаза, скривившись. Вместо огня леденящий холод расползается по венам. Рывком поднялся с кровати. Душ, теплые струи воды, бьющие в спину. Опершись руками о кафель и склонив голову, понимаю: она не примет, а я никогда не смогу ей соответствовать.
***
Хлопок дверью, и я остаюсь одна, дрожащей рукой стирая слезы по лицу и прижимая похолодевшую ладонь к горящей от удара щеке. Какое-то время лежу, не двигаясь, ибо отчего-то страшно. Виктор не возвращается. Спустив ноги с кровати, прислушиваюсь к звенящей тишине дома и, стараясь не издавать лишнего шума, иду в душ.
Виктора нахожу на кухне. Он полностью одет, мрачный и пугающий, напряженно всматривающийся в окно, периодически поднося чашку кофе к губам. И это движение еще больше выдает его еле сдерживаемую ярость.
– Нам необходимо поговорить, – слова, словно колючие мячики отлетают от стен, ударяя острыми шипами по мне, заставляя чуть ли не физически съежиться. Ничего не отвечаю, но сажусь за стол, давая понять, что я готова его слушать.
ГЛАВА 29
– Я не изменюсь, – сухо и почти безэмоционально.
– Я знаю, – произношу, уперевшись взглядом в его спину.
– Ты не понимаешь… Я не хочу с тобой так… Я хочу по нормальному, но не могу. Я, сука, не могу! – полупустая чашка с громким стуком опускается на подоконник, заставляя меня вздрогнуть. – Я из тех мудаков, что при удобном случае избивают своих женщин. Такие могут быть бизнесменами или слесарями, могут быть чиновниками или дворниками – без разницы. Статус не играет роли, потому что это патология. И это не изменить. Это сидит внутри и требует чужих страданий, унижений, крови. А тема помогает не всем. Есть процент, для кого она становится выходом, но есть такие отмороженные, как я, выходящие за ее рамки, за рамки разумности и безопасности, за рамки добровольности.
– Вить… – мне тяжело слышать все это. Я хочу, чтобы он прекратил, но он не дает мне и слова сказать.
– С тобой не могу. Уходи. Собирай вещи и уходи! – оборачивается, и я застываю на стуле, боясь пошевелиться под его мертвецки холодным взглядом. – Я больше не имею к тебе никаких денежных или других претензий. Ты полностью свободна, можешь вернуться в свой дом. В свою очередь я обещаю не тревожить тебя и не вмешиваться в твою жизнь, – слова, больше похожие на приговор, впиваются острыми иглами в тело, вживую вспарывая кожу и плоть.
– Это все? – произношу дрожащим голосом, вскинув подбородок.
– Все, – сухо подтверждает, ставя точку. – Я не тороплю тебя с переездом.
– Мне необходимо известить пару, которая арендует мой дом, что я разрываю договор аренды.
– Конечно, – кивок и взгляд в сторону.
– Спасибо тебе… за все… за дом, за документы, за помощь, за то, что был рядом.
– Марин, не надо… – прерывает меня, презрительно кривясь.
– Я выслушала тебя, позволь мне сказать. Я действительно тебе благодарна. Рядом с тобой я была счастлива и впервые в жизни чувствовала себя нужной без издевок, насмешек и презрения. Спасибо тебе за это. Будь счастлив, ты этого заслуживаешь!
– Заслуживаю?! – резко вскидывает голову, – то, что я на самом деле заслуживаю, далеко от счастья! Я не лучше того мудака, который тебе изменил и убежал с твоей подружкой. Я не лучше Кости, который тебя чуть не изнасиловал. Не лучше Карпа, который тебя продал. Я скажу больше, я гораздо хуже их всех вместе взятых. Если бы люди знали все мои грехи, то давно бы свершили самосуд и были бы правы! Знаешь, почему ушла моя жена? Знаешь?! Потому что я избил ее, мы провели с ней одну очень жаркую ночь. Правда жаркой была она только для меня! И Ольга на утро сбежала, ни взяв ничего из вещей, пролежала в больнице неделю, куда меня не пускали, а потом подала на развод! Ты ни хрена не знаешь обо мне! И не знаешь, что я заслуживаю, а что нет! – он говорил зло и резко, заставляя меня вздрагивать от каждого его слова. Я как могла, душила в себе желание по-глупому расплакаться. Но предательские слезы все равно скопились в уголках глаз, выдавая мою слабость перед ним.
Его прервал телефонный звонок. Взглянув на экран, он тяжело вздохнул:
– Собирай вещи Марин, я не держу больше тебя, – и прижав трубку к уху, вышел из кухни, оставляя меня одну.
Виктор.
– Слушаю, Оля, – едва не скрипя зубами от терзающих душу эмоций поднимаю трубку.
– Карский, можешь приехать?! Срочно! Я в торговом комплексе на Советской, мне плохо!
– Что с тобой?! – прижимая плечом телефон, быстро набрасываю на себя одежду, выхожу из дома, по пути нажимая на иммобилайзер.
– Живот… больно везде… – слышу, как тяжело ей дается каждое слово.
– Почему не набрала Данила?!
